Михаил Постол - Операция «Светлана»

Приезд в этот ранний час англичанина и Зелиньски был для графа не только неожиданным, но и неприятным. Из парка, только полчаса назад, едва начало сереть, отъехали три машины, увезли часть ночных гостей. С минуты на минуту мог зайти русский майор, чтоб договориться о действиях польского батальона в случае, если швабам удастся напасть на след детской колонны. Скавронскому почему-то не хотелось, чтоб тот встретился с визитерами из Лондона. Граф чувствовал себя неуверенно. Лондонские гости сковывали его. И когда Торп вновь поинтересовался, не знает ли он, что у немцев этой ночью выкрали целый лагерь, Скавронский совсем неожиданно для себя выпалил: «Знаю!» — И сердито засопел. — «Может пан граф знает, и кто это сделал?» — усмехнулся Торп. — «А цо пан выпытывает?» — граф в упор глянул в бесцветные глаза англичанина. Но не стал слушать ответа. С резвостью, несвойственной ему вообще, поднялся и быстро вышел.

В комнате для прислуги Скавронский отдал распоряжение Зосе: найти русского майора и предупредить, что у него незваные гости, пусть немного подождет.

Услышав тяжелые шаги возвращающегося хозяина, Торп поспешно сел. Все это время Зелиньски невозмутимо курил трубку, не выказывая никак своего отношения к происходящему. Торп молча ждал, пока Скавронский дойдет до стола и усядется в любимое кресло. Увидев, что тот устроился, заговорил жестко, сухо: «Пан граф, похоже забыл, с кем он имеет дело?» — «Да!» — встрепенулся Зелиньски, хотя не понял, куда клонит англичанин. И строго уставился на графа. «Прошу пана, — начал багроветь тот. — Это пан Торп забыл, что говорит с польским магнатом и офицером Польши!» Торп незаметно мигнул Зелиньски, и полковник послушно вступил в разговор: «Пан майор Скавронский! С вами говорит ваш командир, представитель пана премьера Миколайчика!»

Это возымело воздействие на графа. Он засопел, завозился в кресле и поднялся: «Слушаю пана полковника!» — «Вы сказали, что знаете, кто совершил нападение на лагерь. Так кто же?» — «Русские жолнежи, пан полковник!» — «Русские солдаты? — вскочил Торп. — Здесь были русские солдаты?»

Скавронский, набычившись, глянул на англичанина. Пан Торп правильно понял. Несчастных детей из этого ада спасли русские жолнежи. «Какой, черт вас возьми, ад? Немцы как культурная и богатая нация пошли на невиданные жертвы, чтобы спасти умирающих от голода детей этих русских дикарей, а вы…» — «Польских детей в Лодзи тоже спасали от голода? Одиннадцать тысяч польских мальчишек и девчонок умертвила культурная немка шарфюрер Ильза Кнопф — это тоже дети дикарей? Поляки — тоже дикари?» — «Какая Кнопф? Какая Лодзь? Я вас арестую, пан Скавронский!» — Торп даже сжал кулаки.

Тот величественно усмехнулся: «У пана Торпа заскок в мозгах. Не я у пана в гостях, в его Лондоне, а он — в моем родовом замке. И должен огорчить: через час здесь будут жолнежи моего батальона!»

Зелиньски шагнул в изумлении к графу: «Вы собираете батальон? Что за причина?» — «Борьба с оккупантами, пан полковник!» — «Я вас не разумею, пан майор. Кто вам приказал собрать батальон да еще вести какую-то борьбу с какими-то оккупантами?» — «Честь гражданина Польши, пан полковник!»

В перепалку вмешался пришедший в себя Торп: «Давайте, господа, успокоимся. И поговорим как братья в священной борьбе за великую и свободную Польшу». Сели по своим местам. Торп казался спокойным. Хотя внутри все клокотало, он уже взял себя в руки и решил изменить тон разговора с неожиданно взбунтовавшимся поляком, обычно покладистым и послушным. Все-таки в руках у того сила, которая крайне нужна здесь. Особенно если предугадывать скорый приход в Польшу русской армии.

«Прошу пана графа извинить меня за несдержанность, — тихо начал Торп. — Мы — солдаты одной армии. Мы боремся за свободу Польши! Между нами не может быть разногласий, недомолвок. Верно? Будем же говорить как соратники, как солдаты одной армии. Расскажите, что вам известно о нападении на лагерь?» Пан Юзеф посопел, глянул на гостей с сомнением из-под насупленных бровей и начал рассказывать.

Зелиньски пристально смотрел на графа, словно гипнотизировал его. Торп же изображал полнейшую благожелательность, то и дело поддакивал, где надо, восхищался, ужасался, сокрушенно вздыхал. «Значит, вы пообещали русскому офицеру, что ваш батальон будет прикрывать дорогу в лес? — спросил он, едва граф закончил рассказ. — Я восхищен вами! Поляк спасает русских! Тех русских, что столько веков издевались над Польшей!» — «Я хочу спасти детей, пан Торп!» — «Не будем спорить о деталях. Вы благородный человек! Я непременно расскажу о вашем поступке не только пану Миколайчику, но сэру Уинстону Черчиллю! Вы уже обо всем условились с русскими?» — «Ниц, — спохватился граф. — Мне нужно идти. Он меня ждет». И тяжело поднявшись, направился к дверям.