Михаил Постол - Операция «Светлана»

День выдался безветренный, солнце припекало почти по-летнему. Взахлеб пели птицы. Лес радовался теплу, жизни. Но покоя не было. Хоть и еле слышно, но доносился рокот моторов с дороги. Что-то тревожное шевельнулось в груди Оли. Вспомнились слова: «Вернешься — я тебе что-то скажу!» Милый! Только ради этого я вернусь! И тоже скажу «Люблю».

Оля зажмурила глаза от вспыхнувшей неизбывной радости, светло улыбнулась. «Чего-то сойка всполошилась, — нарушил ее мысли Яшка. — Ты чуток подожди. Я подывлюсь. Как свистну, иди». Оля кивнула. Прислонилась к теплому стволу березки и подставила разгоряченное лицо весеннему солнцу. Хорошо как!

И тут ударил выстрел. Донесся отчаянный Яшкин крик: «Тикай, Олюк! Фрицы!»

Взрыв гранаты. Снова что-то крикнул Яшка. Заговорили автоматы. Ледяной холод охватил ноги, пополз по телу. С трудом сделала шаг, другой. Груз стал словно стопудовым, давил на плечи, гнул к земле. Ноги подломились, и девушка упала на колени: «Мамочка!»

А Яшка, раненный в ногу, в это время повалился на старую березу, облил наступающих автоматным огнем. Они ответили. Их огонь был густым и сильным, Яшку засыпало мелким крошевом веток и листвы. Из кустарников появилось больше десятка гитлеровцев в форме СС и пошло в атаку. Автоматы, прижатые к бокам, плевались короткими очередями смертей. «Богато ж вас, паразитов чертовых!» — пробормотал Яшка. В отчаянии оглянулся. Приготовился. «Ну, давай, давай, сволочи! Блыжче, блыжче, в бога, в креста… Ну!» Швырнул одну гранату за другой. Взрывы отбросили гитлеровцев опять в кусты. Трое остались лежать на развороченной земле.

Вновь яростный огонь обрушился на Яшку. Что-то ударило в левое плечо. Он яростно матюкнулся. Переместился поудобнее. Нога уже онемела. Сторожко всмотрелся в кустарник, откуда сыпались очереди. По-всему, к немцам подошли новые силы. Заколыхались кусты справа и слева. Его окружали.

Яшка швырнул фанаты и прострочил опасные места. Послышались крики. Кто-то бешено заорал, то ли приказывая, то ли предостерегая. «Ну, погань, так вас и так! Жрите кубанские галушки!» — Полетели последние две гранаты. Услышал новые крики и стоны, злорадно усмехнулся. Потом поднялся во весь небольшой рост, отбросил теперь уже не нужный автомат. «Них шиссен!» — раздался тот же голос. «Них шиссен, стало быть, — хмыкнул Яшка. — Не стреляйте. Ну-ну», — и выхватил пистолет. Упали еще трое немцев.

А там, в другом месте, девушка с трудом поднялась с колен и побрела в глубь леса. Позади грохотало, взрывалось. Это Яшка вел бой с фашистами, прикрывал отход радистки отряда. Несколько раз над головой ее просвистели пули. Вспомнился Алексей. Обидой кольнуло: зачем послал меня сюда? Но тут же всплыло: «Как вернешься, я тебе что-то скажу». «Алеша! Я обязательно вернусь!» И застыла, в бессилии опустив руки.

Дорогу преградили трое с автоматами. Они стояли, расставив толстые носорожьи ноги, и ухмылялись в три рта. Средний сказал что-то пакостное. Все трое заржали. Отчаянно заколотилось сердце.

Рука скользнула в карман фуфайки, нащупала холодное, округлое, ребристое… Сердце выстукивало часто-часто, словно секундной стрелкой мчалось в груди: «Все!» Слезы закрыли глаза. Уже рядом! Кажется, в самое лицо дышат. Душно!

Рука рванула кольцо в кармане. В последний миг увидела глаза матери. Чей-то голос крикнул на весь лес: «Как вернешься…»

Немного позже изрешеченный пулями, истекающий кровью Яшка послал последнюю пулю себе в висок.

Ветер пробежал по ольшаннику, тронул легкой рукой зеленую листву. Потом наткнулся на что-то и испуганно шарахнулся в сторону, поспешно умчался на зеленый взгорбок.

По дороге все еще шли машины, трещали мотоциклы. В белой кипени цветущих деревьев краснела чешуйчатая крыша графского замка.

…Глаза Алексея кричали. Он слушал Вилли: «Я успел насчитать двенадцать машин, командир, и мотоциклов пятнадцать. На пяти — пулеметные установки». Стоящий рядом с Терлычем батька Апанас встревожился: это радисты? Не попадут черту в зубы? Вилли пожал плечами: «Яшка — разведчик бывалый». — «Не нужно было, Иваныч, посылать их к пану, — упрекнул дед. — Тебе, конечно, виднее. Только не дело Федосьи собирать чужие колосья».

Терлыч невидяще поглядел на тихие березы невдалеке, покусал ошершавевшие губы, вытащил из планшетки карту, склонился над нею: «Батько! Делаем так. Отходим до этого болота. Вы своих орлов оттяните по правому флангу и пропускайте фрицев на нас. Как начнется стрельба, бейте сбоку. Погоним их к болоту». — «А может, я со своими хлопцами сам справлюсь, Иваныч? Тебе на самолет нужно поторопиться». — «Солоно вам придется, батько. Видишь, какая махина валит».