Уилбур Смит - Горящий берег

Много времени спустя, когда его люди вернулись, Лотар сидел под пологом у своего жилого фургона и при свете помятого, заржавленного фонаря читал свой старый потрепанный томик Гете. Сотни раз, когда его душа взывала о помощи, эта книга спасала его.

Его люди спешивались со смехом, сальным, довольным, словно всласть наелись и напились, и это смех был ему отвратителен. Сварт Хендрик пошатываясь, словно пьяный, подошел туда, где лежал Лотар; его сапоги были забрызганы темной кровью.

— Бушмен никогда не видел белую женщину, но, встречая в пустыне других бушменов, слышал от них странный и необычный рассказ: о женщине и ребенке, которые пришли из чужой земли, где никогда не светит солнце. Эта женщина жила с двумя старыми бушменами.

Лотар приподнялся на локте. Он вспомнил двух маленьких бушменов, которых видел тогда с девушкой.

— Где? Он сказал где? — с нетерпением спросил он.

— В глубине Калахари есть место, священное для всех бушменов. Он показал, в какой стороне.

— Где, черт побери, Хендрик? Покажи!

— Далеко, для них — пятнадцать дней перехода.

— Что это за место? Как мы его узнаем?

— Этого, — печально признался Хендрик, — он не сказал. Его желание жить было не так велико, как нам казалось. Он умер, прежде чем смог сказать нам.

— Завтра мы пойдем туда, — приказал Лотар.

— Но мы ведь упустили сегодня других бушменов. Со свежими лошадьми мы завтра догоним их еще до заката. А с ними женщины…

— Нет! — рявкнул Лотар. — Мы идем к святилищу в дикой местности.

Когда над равниной неожиданно встала большая лысая гора, Лотар вначале подумал, что это игра света в пустыне.

В передававшихся из уст в уста преданиях племен пустыни ничего не говорилось о таком месте. Малочисленные белые, побывавшие в этой стране, — Ливингстон и Осуэлл, открывшие озера Нгами, Андерсон и Гальтон с охотничьими экспедициями, — ни словом не упоминали в своих книгах о такой горе.

Поэтому Лотар сомневался в том, что именно видит в неверном вечернем свете: закат был так насыщен пылью, так ярок и театрален, что напоминал декорацию.

Однако, когда на следующее утро с первыми лучами зари он нетерпеливо посмотрел в ту сторону, гора по-прежнему была на месте; ее темные очертания четко вырисовывались на небе, перламутровом в разгорающемся рассвете. Лотар поехал к ней; она все выше вставала над равниной и, наконец, отделилась от земли и поплыла в небе в собственном мерцающем мираже.

Когда Лотар оказался под высокими утесами, он перестал сомневаться в том, что это и есть священное место, о котором говорил перед смертью старый бушмен, и его уверенность стала полной, когда он поднялся по осыпи и увидел на защищенной стене скалы росписи.

Место то самое, но оно обширно, понял Лотар. «Даже если девушка здесь, мы можем никогда не найти ее — столько здесь пещер, ущелий и тайных уголков. Можно искать вечно».

Он разделил людей и пеших послал обследовать и обыскивать ближайшие склоны горы.

Потом оставил фургоны в густой роще под присмотром Хендрика, кому не доверял меньше, чем другим, а сам взял запасную лошадь и отправился кружным путем в объезд горы.

Через два дня пути (все это время он делал заметки и с помощью карманного компаса чертил грубую карту) он смог с некоторой уверенностью определить, что гора достигает тридцати миль в длину и четырех или пяти миль в ширину — это длинный вытянутый хребет из гнейса с вкраплениями слоев известняка.

Он обогнул восточный край горы и по данным компаса заключил, что возвращается вдоль противоположного склона к тому месту, где оставил фургоны. Там, где его внимание привлекали какие-нибудь особенности, например, трещина или ряд пещер, он стреноживал лошадь и лез наверх, чтобы взглянуть поближе.

Один раз он обнаружил небольшой ручеек чистой пресной воды, вытекавший из основания утеса и наполнявший природный каменный бассейн. Здесь он наполнил фляги, разделся и выстирал одежду. И, наконец, выкупался, восторженно ахая от холода. Дальше он поехал освеженный.

В нескольких местах он находил на скалах новые росписи бушменов и поражался точности глаза и руки художника, изображавшего фигуры антилоп и буйволов так, что даже взгляд охотника не мог выискать ошибки. Однако росписи были древние, и свежих следов людей он не обнаружил.

Лес и долина под утесами кишели дичью, и он каждый день без труда подстреливал жирную молодую газель или антилопу и питался свежим мясом. На третий день он добыл самку импалы и приготовил кебаб из потрохов, почек и печени, насаживая их на зеленые веточки и обжаривая на угольях.