Николай Анов: Гибель Светлейшего

— Это вы? — вдруг раздался над его ухом голос адъютанта. — Как вы избежали ареста?

— Так же, как вы.

— Я буквально чудом. Сейчас повели расстреливать Лучезарову и Недолина. За какую-то провокацию… Черт знает что! Этак, чего доброго, и нас с вами могут шлепнуть.

Филателист ничего не ответил. Он обрадовался, что предстоящую опасную ночь не проведет в одиночестве.

Если бы Дукаревича при аресте обыскали, у него нашли бы не менее двадцати тысяч почтовых марок, зашитых в потайных карманах нижнего белья. По ценам, опубликованным в американской газете, он заработал свыше трехсот тысяч долларов.

И филателист решил. Не стоит дальше испытывать судьбу, надо срочно возвращаться домой. Он наметил перейти фронтовую линию в девяти верстах выше железнодорожного моста на Ишиме, против песчаного острова. По рассказам сведущих людей, именно здесь по ночам белые солдаты переходили на сторону красных, а красные к белым.

Дукаревич сильно продрог, пролежав в прибрежных кустах до глубокой ночи. Осенний ветер забирался за воротник, за обшлага, дул в уши, словно иголками, колол лицо. Зубы филателиста отбивали мелкую дробь. Ему хотелось выпить горячего крепкого чаю или хотя бы закутать шею пуховым платком. Он мечтал о мягкой постели, о жарко натопленной комнате.

Но кругом яростно выл ветер, от реки несло пронизывающей до костей сыростью, а временами начинал моросить противный холодный дождь.

Дукаревич взглянул на часики со светящимся циферблатом.

— Пора!

Крадучись, он пробрался к реке, снял сапоги, привязал их к спине, а резиновую сумку с марками на голову и, согнувшись, вошел в воду. Дно было каменистое и мелкое. Надо было идти прямо шагов сорок, а потом взять влево. Так учил местный житель. Потом нужно плыть через глубокое место саженей шесть, не меньше, пока ноги не достанут дна, и идти до песчаной косы. На острове следует отдохнуть и дальше вплавь добираться до противоположного берега.

Еще вчера Дукаревич начертил подробный план своего путешествия по реке. Он знал, где именно нужно войти в воду, в каком месте вылезти на мель и в каком на противоположный берег. Но легко было рисовать стрелки в блокноте, отмечая крестиком и кружочками условные пункты.

Очнувшись в ледяной воде, Дукаревич не смог сразу сообразить, верное ли направление он взял. Не слишком ли круто повернул влево? Песчаный остров может оказаться в стороне.

Такие мысли тревожили Дукаревича, когда он шел, передвигая с трудом ноги. Одежда его промокла насквозь, тело закоченело, но филателист, забыв о себе, думал только о марках в потайных карманах нижнего белья. Хотя карманы из резины (предусмотрительный Питер Мак-Доуэлл предвидел всякие неожиданности), но проверить их надежность филателисту до сих пор не пришлось. Он больше надеялся на герметически закупоренную фляжку в резиновой сумке, привязанной к голове.

Дукаревич шел на цыпочках. Черная, как деготь, вода доходила ему до подбородка. Теперь приходилось двигаться вплавь. И филателист поплыл, осторожно работая руками.

Детство его прошло на берегу большой реки. Мальчишкой он переплывал Вислу в два конца. Переплыть днем через Ишим для Дукаревича, даже в одежде, ничего не стоило. Но сейчас, ночью, Он плыл в неизвестность, спереди и сзади находились враги. Кто знает, как встретят его на том берегу? Вдруг начнется обстрел, и тогда Питеру Мак-Доуэллу долго придется ждать своего компаньона.

Плыть в намокшей тяжелой одежде было трудно. Дукаревич сильно устал, пока добрался до песчаного острова. Нащупав дно ногой, он приободрился. Переправа шла по намеченному плану, и это успокаивало. Дукаревич растянулся на мокром песке около пня, пустившего обильные ветви, и подложил под голову сапоги. Самое главное сейчас — хорошо отдохнуть. Ночь была туманная, филателист чувствовал себя в безопасности. Неожиданно три выстрела прогремели со стороны белых. Красные не ответили. Снова наступила тишина. Дукаревич поправил сапоги под головой, устраиваясь поудобнее, но в это время явно послышался чей-то вздох. Филателист замер.

«Здесь кто-то есть, я не один», — подумал он в гнетущем неведении. Кто же находился рядом — красный или белый? Может быть, дезертир переходит в стан врагов? А, возможно, просто местный житель. Тогда неопасно.

Два человека лежали рядом, их разделял широкий пень спиленного тополя. Иногда они слышали затаенное осторожное дыхание друг друга. Минуты казались бесконечными.