Уилбур Смит: Глаз тигра

От боли и ярости Дада издал дикий рев и ослабил крушащую хватку вокруг моего тела. Он пытался оторвать мои зубы от своего лица. Как только мои руки оказались свободны, я резким движением вывернулся и мои ступни уперлись в мокрый песок, давая мне опору. Теперь я мог упереться в него бедром и оттолкнулся. Он никак не мог оторваться от меня, сколько ни старался, поэтому не устоял перед моим броском, сбившим его с ног. В этот момент я разжал зубы и он полетел на спину.

Я выплюнул омерзительный комок, но теплая кровь продолжала течь по подбородку. Я устоял перед соблазном перевести дух и вытереть подбородок. Сулейман Дада лежал на спине, распластанный, как огромная искалеченная черная лягушка, но он не долго пребывал в такой беспомощности. Мне было необходимо немедленно прикончить его, и у него было лишь одно уязвимое место.

Я вспрыгнул на него и уперся коленом ему в горло, давя всем моим весом и силой падения в попытке перекрыть ему воздух. Дада был быстр, как кобра. Он вскинул вверх руки, защищая горло, и поймал меня в тот момент, когда я опустился на него. Я снова оказался сдавленным его толстыми черными лапами и мы покатились по пляжу, сомкнувшись грудь в грудь, прямо в теплое мелководье лагуны. В прямом состязании веса с весом я был хилым соперником и он подмял меня под себя, заливая кровью, сочившейся из его носа и все еще рыча от ярости. Он не давал мне даже пошевелиться стараясь втолкнуть мою голову под воду. Навалившись мне на грудь, он давил мне на легкие своим неимоверным весом.

Я начал задыхаться. Легкие стали гореть, и от нехватки воздуха у меня заплясало в глазах. Я чувствовал, как силы покидают меня, а сознание отступает в темную бездну.

Выстрел прозвучал глухо, почти едва слышно. Я даже не понял, что это, но Сулейман Дада вдруг дернулся и затих, разжимая тиски объятий, а затем его туша сползла с меня и свалилась в воду.

Я присел, кашляя и жадно хватая ртом воздух, вода потоками стекала с моих волос, мешая мне смотреть.

В свете валяющегося на песке фонаря, я увидел стоящую на коленях у кромки воды Шерри Норт. В ее перевязанной руке все еще было сжата винтовка, а лицо было бледным и испуганным.

Возле меня в мелкой воде плавал лицом вниз Сулейман Дада. Его полуобнаженное тело блестело, как прибитый к берегу дельфин. Я медленно поднялся, с моей одежды стекала вода, а Шерри смотрела на меня в ужасе от содеянного ею.

– Господи, – шептала она. – Я же его убила! О Боже!

– Детка, – выдохнул я. – Это твой лучший поступок за день, – и я шатаясь побрел туда, где лежал Чабби.

Превозмогая себя он пытался подняться.

– Полегче, Чабби, – бросил я ему и поднял фонарик. На его рубашке была свежая кровь. Я расстегнул ее, обнажая широкую коричневую грудь. Рана была внизу в левом боку, но легкое было задето. Я увидел, как при каждом вздохе из темного отверстия поднималась пена. На своем веку я повидал много ранений, чтобы в них разбираться. Я знал, что это почти безнадежное. Он всматривался в мое лицо: «И как она из себя? – проворчал он, – ведь почти не болит».

– Замечательно, – мрачно ответил я. – Каждый раз, когда ты будешь пить пиво, оно будет вытекать из этой дыры.

Он криво усмехнулся и я помог ему сесть. Отверстие, через которое вышла пуля, было почти чистым и аккуратным, и едва больше входного. Карабин был заряжен тяжелой пулей, и кость не была задета.

В походной аптечке я нашел пару бинтов и перевязал раны. Затем я помог Чабби вскарабкаться в лодку. Шерри уже приготовила матрац и мы укрыли Чабби одеялами.

– Не забудьте Анджело, – прошептал он. У меня сжалось сердце, когда я нашел длинный брезентовый сверток там, где его уронил Чабби. Я перенес Анджело и положил его на носу вельбота.

Я толкал вельбот, пока вода не дошла мне до пояса, затем вскарабкался через борт и завел моторы. Моей главной заботой теперь было не оставить Чабби без медицинской помощи, но нам предстояло еще долго плыть до островов Сент-Мери по холоду ночи.

Шерри сидела возле Чабби прямо на досках днища, стараясь как-то утешить его, а я стоял на корме и осторожно вел вельбот через глубоководный пролив, чтобы затем свернуть на юг. Под небом, усыпанным равнодушными белыми звездами, я вез свой печальный груз – раненую, умирающего и мертвого.

Мы шли уже около пяти часов, когда Шерри поднялась от лежащего на дне вельбота, укрытого одеялами тела, и пробралась ко мне:

– Чабби хочет поговорить с тобой, – тихо сказала она, а затем, импульсивно наклонившись вперед, коснулась моей щеки холодными пальцами искалеченной руки. – Мне кажется, он умирает, Харри.