Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

— Стакан вина, любезный друг?

Он сам налил вина в бокал и знаком велел стюарду поставить перед сэром Фрэнсисом тарелку с горячим жарким. Хотя от запаха горячей пищи, которой сэр Фрэнсис не пробовал две недели, рот капитана заполнился слюной, он не притронулся ни к бокалу, ни к ложке рядом с тарелкой.

Камбре заметил это и, хоть вопросительно приподнял одну кустистую бровь, не стал настаивать, а схватил ложку и набил рот горячей едой. Он шумно, со вкусом пожевал, запил большим глотком вина из бокала и обратной стороной ладони вытер рыжие усы.

— Нет, Фрэнки, была бы моя воля, я никогда не стал бы обращаться с тобой так паршиво. У нас с тобой в прошлом были разногласия, но всегда в духе джентльменского и спортивного соперничества, разве не так?

— Вроде бортовых залпов по моему лагерю без предупреждения? — спросил сэр Фрэнсис.

— Не будем тратить времени на взаимные упреки. — Канюк отмахнулся от его слов. — В этом вообще не было бы необходимости, если бы ты согласился поделиться со мной добычей с галеона. Я хочу сказать, что мы с тобой всегда понимаем друг друга. В глубине души мы братья.

— Да, думаю, я вас понимаю, — согласился сэр Фрэнсис.

— Тогда ты должен знать: то, что причиняет страдания тебе, меня огорчает еще больше. Я переживал с тобой каждую минуту твоего заключения.

— Не хотелось бы, чтобы вы страдали, милорд; поэтому почему бы вам не отпустить меня и моих людей?

— Уверяю тебя, таково мое искреннее горячее желание. Однако осуществить мое намерение мешает одно небольшое препятствие. Мне нужно доказательство того, что на мои добрые чувства ты отвечаешь взаимностью. Меня по-прежнему обижает то, что ты не согласился поделиться со мной, дружище. Отдать то, что по нашему уговору принадлежит мне.

— Я уверен, что голландцы отдали вам вашу долю. Я видел, как вы грузили на этот самый корабль большое количество пряностей. Интересно, что скажет о таком договоре с врагами его светлость лорд-адмирал.

— Несколько бочек с пряностями не стоят упоминания, — улыбнулся Камбре. — Но ничто так не обостряет мои братские чувства, как золото и серебро. Послушай, Фрэнки, мы потратили довольно времени на любезности. Мы оба знаем, что золотые слитки с галеона спрятаны где-то близ Слоновьей лагуны. Я уверен, что найду их, если буду искать достаточно долго, но к тому времени ты будешь мертв, и твоя смерть от рук палача на Доброй Надежде будет нелегкой.

Сэр Фрэнсис улыбнулся и покачал головой.

— Я ничего не прятал. Ищите сколько хотите: вы ничего не найдете.

— Подумай, Фрэнки. Знаешь, что сделали голландцы с английскими купцами, захваченными на острове Бали? Распяли, а потом сожгли их руки и ноги в сере. Я хочу спасти тебя от такой участи.

— Если вам больше не о чем поговорить, я бы хотел вернуться к своему экипажу.

Сэр Фрэнсис встал. Теперь он увереннее держался на ногах.

— Сядь! — рявкнул Канюк. — Скажи, где ты спрятал сокровища, и я высажу тебя и твоих людей на берег, не причинив им никакого вреда. Клянусь честью!

Камбре еще целый час то увещевал сэра Фрэнсиса, то бушевал. Наконец он вздохнул.

— Ты выбрал нелегкую долю, Фрэнки. Вот что я для тебя сделаю. Не сделал бы ни для кого, но тебя я люблю, как брата. Если отведешь меня к своему сокровищу, я поделюсь с тобой. Пятьдесят на пятьдесят, точно пополам. Невозможно быть более щедрым и справедливым.

Но и это предложение сэр Фрэнсис встретил спокойной отчужденной улыбкой, и Камбре, не в силах дольше сдерживать ярость, свирепо позвал Сэма Боуэлза.

— Уведи этого высокомерного ублюдка и снова закуй его!

Когда сэр Фрэнсис выходил из каюты, Канюк крикнул ему вслед:

— Я найду, куда ты их спрятал, клянусь! Высажу тебя на плац на Доброй Надежде и сразу вернусь в лагуну и не покину ее, пока не найду.

Еще один моряк сэра Фрэнсиса умер в цепях, прежде чем корабль бросил якорь у берега Столового залива. Остальные были так слабы, что поднимались на верхнюю палубу ползком, как животные. Здесь они жались друг к другу, их одежда задубела от грязи; они озирались, мигали и пытались заслонить глаза от яркого утреннего солнца.

Хэл никогда не был так близко от берега Доброй Надежды. Уплыв из Англии в начале войны, они прошли вдалеке и видели залив с очень большого расстояния. Оттого для Хэла стал полной неожиданностью великолепный приморский пейзаж, где лазурь Атлантики, украшенная белой пеной, омывала такие ослепительно белые пляжи, что от этой белизны болели ослабленные глаза.