Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

– Может, Заян аль-Дин тоже мертв, – сказал говоривший.

Наступал рассвет, тело Гая Кортни по-прежнему лежало там, где упало, и Верити видела мертвое лицо своего отца. Несмотря на храбрые слова, она отвернулась.

Наконец один из арабов крикнул:

– Позволь нам уйти с миром, и мы отдадим фургоны и оружие.

Джим и Мансур всю ночь жестоко гнали лошадей. Они взяли с собой запасных, и когда те кони, на которых они ехали, уставали, они быстро меняли седла и продолжали скакать. Ехали они молча, погрузившись в собственные мысли, которые были темней ночи. Говорили обычно односложно или короткими предложениями, продолжая смотреть вперед.

– До лагеря в ущелье меньше шести миль, – сказал Джим, когда они поднялись по крутому откосу. В первом свете утра он узнал дерево на фоне неба. – Будем там через час.

– Слава Богу, – сказал Мансур. Они поднялись на вершину и огляделись. Под ними вилась река, затем первые лучи солнца коснулись облаков и с драматической неожиданностью осветили всю долину.

– Скачет всадник галопом! – воскликнул Джим.

– Так скачет только гонец, – негромко сказал Мансур. – Будем надеяться на благоприятные новости.

Они оба взялись за подзорные трубы и на мгновение утратили дар речи, узнав лошадь и всадника.

– Трухарт! – закричал Джим.

– Во имя Бога! У нее на спине Луиза. Смотри, как блестят на солнце ее волосы, – согласился Мансур. – Она кого-то несет на руках. Это Джордж.

Джим не стал больше ждать. Отпустив запасную лошадь, он крикнул Драмфайру:

– Беги, мой любимый! Беги изо всех сил!

Они поскакали вперед, но Мансур не мог держаться рядом с Джимом.

Джордж увидел их и стал извиваться, как рыба, вырываясь из рук Луизы.

– Папа! – кричал он. – Папа!

Как только Драмфайр остановился, Джим спрыгнул, снял Луизу и Джорджа с седла Трухарт и прижал обоих к груди. Подъехал Мансур.

– Где Верити? Она в безопасности?

– С фургонами у брода через реку. С ней Том и Сара.

– Благослови тебя Бог, Луиза.

Мансур поскакал вперед, оставив Джима и Луизу. А они плакали от счастья в объятиях друг друга, и Джордж обеими руками тянул Джима за бороду.

Рядом с дорогой выкопали могилу и завернули тело Гая Кортни в одеяло, прежде чем опустить его в землю.

– Он был негодяем, – прошептал Том на ухо Саре. – Следовало бы оставить его гиенам, но он мой брат.

– И мой зять, дважды, а я его убила. Это до конца жизни будет на моей совести.

– Пусть это не гнетет тебя: ты не виновата, – сказал Том, и оба посмотрели туда, где на другом краю могилы, взявшись за руки, стояли Верити и Мансур.

– Мы поступили правильно, Томас, – сказала Сара.

– Не уверен, – ответил он. – Давай покончим с этим и отправимся в форт Предзнаменования. Дориан ранен, и, хоть он теперь и калиф, мы должны быть рядом.

Они оставили Заму и Мунту закапывать могилу и заваливать камнями, чтобы ее не раскопали гиены, а Мансур и Верити последовали за ними вниз по холму, туда, где стояли фургоны с золотом и две упряжки быков под началом Смоллбоя. Мансур и Верити шли держась за руки, и хоть лицо у нее было бледно, глаза Верити оставались сухими.

Джим и Луиза ждали их у фургонов. Оба отказались присутствовать на похоронах.

– Нет – после того, что он сделал с Луизой и Джорджем, – мрачно сказал Джим, когда Том предложил пойти. Сейчас Джим вопросительно взглянул на отца, и тот кивнул:

– Дело сделано.

Они сели верхом и повернули лошадей в сторону берега и форта Предзнаменования.

Несколько недель занял ремонт выброшенной на берег дау, «Суфия», и ее спуск на воду. Рахмад с экипажем принял судно, отвел на середину залива и бросил якорь. Захваченные транспорты уже были готовы к долгому плаванию обратно в Маскат. Их трюмы были забиты слоновой костью.

Дориан, идя по берегу, тяжело опирался на плечо Тома. Рана, нанесенная Заяном аль-Дином, еще не зажила, и Сара не отходила от своего царственного пациента. Когда все уселись в шлюпку, Джим и Мансур взялись за весла и принялись грести к «Арктуру». На борту их ждали Верити и Луиза с Джорджем на руках. Верити накрыла на юте складной столик для прощального пиршества. Все смеялись, ели и пили в последний раз вместе, но Рубиновый Корниш все время следил за приливом. Наконец он с сожалением встал и сказал:

– Простите меня, ваше величество, но прилив и ветер благоприятны.

– Скажи последний тост, брат Том, – попросил Дориан.

Том чуть неуверенно встал.

– За быстрое и благополучное плавание. И чтобы мы поскорее встретились.