Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

От огромной температуры стены потрескались, а кое-где и обвалились, и Дэниел представил, какой ад здесь был во время пожара. Несмотря на продолжавшийся ливень, остатки склада кое-где еще тлели и даже горели. В лучах света проплывали узкие длинные ленты жирного дыма. То тут, то там вверх вырывались языки пламени, но под струями дождя тут же умирали.

Мокрая рубашка прилипла к телу Дэниела. Его густые кудрявые волосы намокли и спадали на лоб, лезли в глаза. Он отбросил их назад и полез на обвалившуюся кирпичную стену. От рухнувшей крыши остались лишь толстый слой черного пепла да остатки обугленных балок, завалившие все внутреннее пространство сгоревшего склада. Дождь не стихал, но над пожарищем все еще вился густой дым. Жар оказался таким нестерпимым, что подойти поближе и посмотреть, сколько слоновой кости осталось под обгорелыми обломками крыши, пока было нельзя.

Дэниел спрыгнул со стены и побежал к машине. Забравшись в кабину, он прежде всего отер лицо. — Ты просто прекрасен, — заметил Джок. — Да, похоже, эти сволочи и правда здесь побывали.

Дэниел не ответил. Он завел двигатель и на полной скорости поехал по склону к дому Джонни.

— Достань из сундука фонарь, — приказал он Джоку.

Тот послушно повернулся и, встав коленями на сиденье, стал шарить внутри тяжелого инструментального ящика, болтами прикрепленного к полу кабины; наконец он вытащил оттуда большой электрический фонарь, работающий на аккумуляторе.

Как и весь поселок, дом смотрителя утопал во мраке. Веранду закрывала сплошная стена серебристой воды, стекающей с крыши, — через нее не мог пробиться даже свет фар. Дэниел выхватил фонарь из рук Джока и выскочил прямо под дождь.

— Джонни! — закричал он. — Мэвис!

Он рванулся к приоткрытой входной двери. Ее выломали, и теперь она еле держалась на петлях. Перешагнув через порог, Дэниел бросился на веранду.

Мебель во всех комнатах переломали вдребезги, куски ее были в беспорядке разбросаны по всему дому. Луч фонаря выхватил из темноты картину разгрома. Вот книги, которые страстно собирал Джонни, — их выкинули с полок, и теперь они валялись раскрытые, со смятыми страницами и поврежденными переплетами.

— Джонни! — крикнул Дэниел. — Ты где?

Через распахнутые двойные двери он вбежал в гостиную. Здесь царил полный разгром. В луче фонаря блеснули осколки; безделушки, которыми Мэвис украшала комнату, ее вазы грубо свалили в камин из простого камня. Из дивана и кресел выдрали набивку. Смрад в комнате стоял, как в зверинце, виднелись человеческие испражнения на коврах и мокрые пятна мочи на стенах.

Переступив через зловонные кучи, он бросился по коридору в спальню, — Джонни! — крикнул Дэниел со злостью и отчаянием, осветив лучом фонаря коридор.

В дальнем конце коридора, на белой стене, что-то было — вроде какого-то украшения, которого он раньше не видел. Вглядевшись, он с изумлением увидел темное пятно в форме звезды неправильной формы. Через несколько секунд он опустил фонарь ниже и увидел в круге луча маленькую фигурку, свернувшуюся на полу.

Своего единственного сына Джонни и Мэвис назвали в честь Дэниела — Дэниелом Робертом Нзоу. После двух дочерей Мэвис родила наконец сына, и радости родителей не было предела. Дэниелу Нзоу уже исполнилось четыре года, и сейчас он лежал с открытыми глазами, слепо глядя навстречу лучу фонаря.

Его убили древним, варварским способом — так воины чака и мзиликази поступали со всеми мальчиками покоренных племен. Они схватили Дэниела за щиколотки и, размахнувшись, разбили ему голову о кирпичную стену в коридоре — с такой силой, что разлетелись мозги. Брызнувшая на белую стену кровь застыла грубо намалеванной фреской.

Дэниел склонился над мальчиком. Даже с разбитой головой тот сохранял удивительное сходство с отцом. У Дэниела защипало от слез глаза, он медленно встал и направился в спальню.

Дверь оказалась полуоткрыта. Дэниелу стало страшно, наконец, собравшись с духом, он распахнул ее. Дверные петли тихо заскрипели.

В течение нескольких секунд он не мог разглядеть, что делается в спальне, хотя водил лучом фонаря по сторонам. Затем выскочил обратно в коридор и привалился к стене, хватая ртом воздух.

Ему приходилось видеть и не такое во время войны с партизанами, но за прошедшие годы закалка исчезла — размягчился защитный панцирь, которым он себя окружил. Сейчас он уже не мог равнодушно взирать на зверства, которые люди творят с себе подобными.