Михаил Фонотов: Мир открыт для добра

Строго говоря, все, кроме тротуара, надо отдать траве. Хитрое ли это сооружение — тротуар? Вроде нет. Предназначение его элементарно: ходить по нему в любую погоду. Но мы на каждом шагу натыкаемся на непроходимые тротуары: после дождя их перекрывают огромные лужи. На углу двух проспектов, имени Ленина и Свердловского, у троллейбусной остановки напротив молочного магазина после дождя тротуар немедленно перекрывается лужей. Почти не высыхают лужи перед зданием универсальной библиотеки. Здесь и в других местах тротуар превращается, так сказать, в антитротуар, в свою противоположность.

Собирая грязь, лужа не асфальте сохнет несколько дней, а рядом сохнет трава. Приглядимся и убедимся: тротуары у нас, как правило, ниже газонов. К тому же они ограждены бордюрами.

Дождевой воды с тротуаров было бы достаточно, чтобы травы газонов и деревья благоденствовали без полива, но капля дождя, упавшая на асфальт, уносится потоками прямиком в реку, загрязняя ее. А зелень, которой среди раскаленного асфальта и без того душно, дождь так и не напоит.

Челябинск раскинулся на территории, превышающей пятьдесят тысяч гектаров. Надо, чтобы на этой площади было как можно больше зеленой-зеленой травы.

В эту «экскурсию» меня пригласил кандидат географических наук, доцент Челябинского педагогического института Федор Яковлевич Кирин, которого ныне, увы, уже нет в живых.

— Мы посмотрим пять источников, — сказал он, — выводы сделаете сами.

Первый источник мне хорошо знаком. Он у дороги на мельзавод. Кто пешком через парк, кто на десятом автобусе — едва ли не со всего города люди с банками, канистрами, флягами ходят сюда за водой. Зимой ездил сюда и я.

Вода из родника прозрачная. И то благо: прозрачная вода в наше время большая редкость. Еще можно сказать, что вода вкусная. Пожалуй, это все, что можно считать достоверным.

Говорят, есть в ней радон. Был слух, что обнаружено в ней серебро. Кто-то берет ее для засолки овощей. Кто-то утверждает, что она целебна. Наверное, нет дыма без огня, но все эти факты, как говорится, наукой не подтверждены.

Источник со склона обнесен бетонным парапетом, взят в трубу, огорожен. Мельзавод постарался. Спасибо ему за это. Правда, нынче летом по склону прорыли траншею для телефонного кабеля, ограду нарушили. Наверное, можно было как-то обойти родник.

Из трубы днем и ночью, зимой и летом течет прозрачная струя. Маленький ручеек, пройдя под насыпью дороги, вьется среди деревьев, пробирается к реке Миасс. Слабенький, но зато самый чистый приток реки.

Мы подставили под струю трехлитровую банку и засекли время: банка наполнилась за девять секунд. Литр за три секунды. Всего-то. Но два ведра за минуту. 1200 литров за час. Почти 30 тонн за сутки.

Осенью источник слабеет. Прошедшей зимой он вдруг почти иссяк, и люди стояли в очереди, чтобы набрать воды под тонкой струйкой. Потом родник так же неожиданно оживился.

Через дорогу, правее, из такой же трубы вытекает еще один источник, но им пользуются редко — ему просто не доверяют, хотя вода в нем тоже как будто прозрачная.

Вдоль полотна детской узкоколейки идем дальше, и минут через десять, у станции Пионерская, Федор Яковлевич сворачивает с тропы. Под старой сосной, ниже выступающих из-под земли гранитных глыб, — дощатый сруб. Доски сгнили, покрылись мхом. На сухом дне — слой хвои, листьев, обугленных шишек. Я ткнул пальцем — сырость, чувствуется, вода подступает близко.

— Колодец был глубиной метра два, — говорит Федор Яковлевич. — Рядом стоял поселок геологов, они ходили сюда за водой.

От сруба ниже по склону — сухое руслице, заросшее хвощом. Хвощ тоже чует близкую воду.

— Прежде тут был райский уголок, — вспоминает Федор Яковлевич.

Я оглянулся: вековые сосны стоят островком, среди них несколько берез, кусты поодаль. Выше источника — светлая травянистая поляна. Летом тут, конечно, прекрасно. А если еще живой родник и ручей от него — действительно, райский уголок.

— Назовем этот источник вторым и пойдем к третьему, — предлагает Федор Яковлевич.

Добираемся до урочища Монахи, заросшего редкой полынью, усыпанного камнями и пнями, с бывшим трамплином и зеленой трансформаторной будкой. С высоты сквозь хилые сосенки видна болотистая, изумрудная пойма Миасса, сама река и деревня Шершни за ней.

Спускаемся вниз, в тенистые заросли, идем по дощатому настилу через влажный лог и выходим к третьему источнику у поселка Каменные карьеры.