Дэвид Эттенборо - В тропики за животными

Кинг Джордж прошептал мне в ухо:

— Зовет дух каравари, стоб присол. Он похоз, как веревка, и все другой духи ползут по ней вниз.

Вызывание духов продолжалось минут десять, затем наступила тишина, нарушаемая только чьим-то тяжелым дыханием поблизости.

Где-то высоко под крышей раздалось шуршание. Звук постепенно усиливался, потом что-то плюхнулось на пол, и все затихло. Пауза, бульканье, какое-то кряканье. Надрывный фальцет затянул песню. Вероятно, это и был каравари. Песня звучала несколько минут, и вдруг кромешную тьму озарило пламя, взметнувшееся на угасающих углях костра. Вспышка длилась мгновение, но я успел увидеть колдуна. Он по-прежнему сидел рядом со мной с закрытыми глазами, искаженным лицом, лоб в бисере пота. Вспыхнув, пламя тут же погасло, но напряжение ослабло, а песня и шуршание резко оборвались. Двое мальчишек слева от меня обменялись беспокойным шепотом.

Снова послышалось шуршание листьев.

— Огонь испугать каравари, — неясным шепотом пояснил Кинг Джордж, — он больсе не пойти. Пиаи теперь хотет звать дух каса-мара. Он совсем похоза теловек, и он нести лестница из веревки.

Песнь продолжалась. В кромешной темноте мы опять услышали шуршание, доносившееся из-под крыши. Еще одно бульканье, и в ответ — голос маленькой девочки, справа от нас, что-то громко и резко заявившей на акавайо.

— Что они говорят? — обратился я в темноту, туда, где должен был быть Кинг Джордж.

— Каса-мара сказать: он много-много работать, — прошептал Кинг Джордж, — он говорит: воздь надо хоросо платить. А она говорить: он платить, если ты сперва делать ему хоросо.

Листья теперь бешено колотились и, похоже, переехали ближе к гамаку вождя. К песне духов присоединились голоса нескольких индейцев, и кто-то стал отбивать такт по полу, пока песня не прекратилась, а шум листьев не вознесся к крыше и не затих.

Прибыл еще один дух — и опять бульканье, опять песни. Я уже почти задохнулся от жары, духоты и благоухания потных тел в непроглядной тьме хижины. Каждые пять минут я менял катушку, но песни духов, казалось, нередко повторяли друг друга, поэтому я записывал их выборочно. Часа через полтора наше благоговейное настроение стало улетучиваться. Чарльз, сидевший рядом, прошептал мне в ухо:

— Интересно, что будет, если ты сейчас врубишь первого духа?.. — Но я вовсе не собирался пускаться здесь на эксперименты.

Сеанс продолжался еще час: духи один за другим спускались из-под крыши, тянули песни над гамаком вождя и удалялись. Большинство исполняло свои партии утробным фальцетом, но вот возник некий дух-оригинал, запевший так, словно его то ли рвало, то ли, наоборот, он что-то жадно заглатывал. Во всяком случае, слушая его, становилось как-то не по себе. Я услышал шепот Кинг Джорджа: «Эта буш даи-даи. Эта был один теловек. Его кто-то когда-то сильно горло давил, он умереть. Теперь на гора высоко-высоко зивет. Отень-отень сильный дух».

В хижине ощущалось тягостное напряжение, все вокруг было насыщено возбуждением. Колдун, сидевший в метре от меня, кажется, распалился до предела, я ощущал жаркие волны, исходившие от его тела. Отвратительная маниакальная песнь продолжалась несколько минут, затем внезапно прекратилась. Наступила напряженная тишина, и я с некоторым опасением ждал, что же будет дальше. Сеанс явно достиг кульминации. Может быть, пришла пора приносить жертвы?

Внезапно горячая потная ладонь сжала мою руку. Я резко отпрянул, ничего не видя в полном мраке. Чьи-то волосы проехались по моему лицу. Я был уверен, что это колдун, и в то же мгновение в голове пронеслась мысль о том, что ближайшие бледнолицые братья — Билл и Джек — находятся от нас в сорока милях.

Хриплый голос колдуна раздался у меня над ухом:

— Это конец. Я ходить пи-пи!

На следующее утро к нам явилась делегация, возглавляемая колдуном, который снова был элегантен и улыбчив. Он поднялся в хижину, приподнятую на четверть метра над землей, и уселся на пол из древесной коры.

— Я пойти послусать мои духи, — оповестил он.

Остальные гости вошли вслед за колдуном и расселись вокруг магнитофона. Для всех желающих послушать чудесную «стуку» места не нашлось, и не попавшие в партер расположились амфитеатром за дверью.

Запустив ленту, я начал свой сеанс. Колдун был в восхищении, а когда под лучами солнца полилась музыка ночного представления, это вызвало у присутствующих возгласы одобрения, взаимные толчки, благоговейно-изумленное шиканье, а кое у кого и нервное хихиканье. Прокрутив арию очередного духа, я выключал магнитофон и делал соответствующие пометки: колдун сообщал мне имя каждого духа, его внешние данные, отличительные признаки, происхождение и способности. Одни обладали потрясающими возможностями, другие могли сгодиться разве что при легких недомоганиях.