Чарльз Силсфилд - Токеа и Белая Роза

Индианка принялась утешать:

— Сердце Канонды для несчастной Розы.

— Верная моя Канонда, — прошептала девушка и вновь залилась слезами.

— Скажи своей Канонде, что гнетет твое сердце? Смотри, вот эта рука носила Белую Розу, когда она была еще маленькой. За эти плачи держалась она, когда переправлялись через большую реку. Канонда — след Белой Розы, Канонда сторожит Розу, как лань своего олененка. Но вот она стала большой, как стала Белой Розой окони. Так почему ее сердце закрыто? Скажи Канонде, что тебя печалит?

— Разве ты не знаешь? Белой Розе есть чего страшиться.

— Вождя Соленого моря? Это он причиняет тебе боль?

Роза побледнела и отступила назад. Потом закрыла лицо руками и разрыдалась. Индианка обняла Розу и отвела в тень. Немного помолчав, она заговорила взволнованно:

— Тропа девушки окони — печальная тропа. Когда воины уходят на охоту, мы день-деньской скучаем в вигвамах или ковыряемся в земле. Если бы я была мужчиной!

— А Эль Золь? — с грустной улыбкой спросила Роза. — Канонде не надо печалиться.

Индианка одной рукой зажала ей рот, а другой в сердцах погрозила.

— Да, — сказала она, — Эль Золь — большой вождь, и Канонда обязана ему жизнью. Она будет готовить ему пищу и ткать одежду. С легким сердцем она последует она последует за ним. Скоро Эль Золь придет в вигвам окони, и Канонда ласково прильнет к его уху. Он вождь, и мико не будет глух к его словам. Мико отправит назад дары, что прислал вождь Соленого моря, Белой Розе не видать его вигвама.

Роза недоверчиво покачала головой.

— Разве Канонда не знает своего отца? Буря может согнуть тростинку, но не серебряный ствол. Она может вырвать его с корнем, но не согнуть. Мико смотрит на вождя Соленого моря глазами воина, а не девушки. Он обещал ему Розу, но твоя бедная сестра скорее умрет, чем…

— Нет, нет! Роза не должна умереть. Эль Золь любит Канонду, и мико знает, что он более сильный воин, чем вождь Соленого моря.

— Слышишь! — воскликнула вдруг Роза, обернувшись к реке, откуда доносился отдаленный шум. — Что это? Аллигатор? Или медведь?

Звук несколько ослабел. Но все еще был слышен.

— Канонда! Ты опять вздумала охотиться на водяного гада?

Но индианка уже метнулась в тростник. Розе ничего не оставалось, как последовать за ней. Доносился шум и плеск, одновременно что-то яростно шлепало по илистому берегу. Затем все стихло.

Задыхаясь от усталости, Роза продралась сквозь тростник к самой реке, где и увидела свою Канонду: индианка стояла между двумя высокими деревьями, росшими прямо из воды.

— Канонда! — с горьким упреком крикнула Роза, когда услышала предсмертный хрип аллигатора, — он все еще молотил хвостом по прибрежному илу. — Зачем ты мучишь меня? Роза не хочет терять сестру! Ты не мужчина! Твое ли дело охотиться на водяных гадов?

— Ты лучше посмотри! — индианка показала на глубокую рану на шее аллигатора и гордо взмахнула окровавленным ножом. — Я вонзила его по самую рукоятку! Дочь мико окони знает, как поразить водяного гада. Не то что этот, — добавила она презрительно. — Канонда — всего лишь слабая девушка, однако она может научить бледнолицего юношу, как надо расправляться с водяными гадами.

— Бледнолицего юношу? — переспросила Роза. — Как он сюда попал?

Индианка молча показала на лодку, стоявшую в тростнике: Канонда увидела его в тот момент, когда он сделал несколько шагов к берегу и вдруг зашатался. Если бы не подоспела она, он бы попросту упал в воду. Канонда подхватила его и вытащила на берег.

Чужеземец обессилел от потери крови, сочившейся из бедра, — аллигатор нанес ему серьезную рану. Заметив это, индианка со словами: «Твой бледнолицый брат искусан водяным гадом», сорвала с шеи Розы платок и столь же проворно принялась рвать пучки травы и прутья. Затем, сломав о колено ствол молоденькой пальмы и содрав с нее кору, нащипала несколько нежных волокон. После чего подошла к незнакомцу и, первым делом, наложила ему на бедро жгут из волокон. Потом приладила пучок травы и обвязала рану платком. Все это заняло у нее считанные секунды.

— А теперь нужны твои руки, сестра, — сказала она Розе.

Канонда подхватила раненого под мышки сзади и с помощью Розы понесла через заросли. Насколько легка и неуследима в движениях была она минуту назад, настолько же нетороплива и основательна теперь, когда переносила чужеземца в его лодку. Наклонившись к Розе, она прошептала ей несколько слов, и Роза мгновенно побледнела. Они наклонились к раненому. Жизнь, казалось, покидала его. Землистый цвет лица, впадины глаз и щек говорили о том, что ему пришлось терпеть голод и лишения, быть может, не одну неделю. Он более напоминал выброшенный на берег труп, нежели живого человека. Выбеленные морской пеной волосы жесткими прядями спадали на лоб, одежда выгорела на солнце. И все же он производил впечатление совсем юного человека. И черты его лица, хотя страдания их изменили, не были лишены привлекательности.