Лев Линьков: Капитан «Старой Черепахи». Повесть

В луче на мгновение возникали лица и фигуры пассажиров: испуганно вытаращенные глаза бойкой бабенки; притворившийся спящим заскорузлый мужичок; склонившиеся над мешком картежники; деланно зевнувший и прикрывший рукой лицо рябой мужчина; профессор с куском хлеба в руке.

Человек в кожанке шагнул к двери, снова навел луч на Ермакова и Ковальчука и негромко сказал:

- Граждане, предъявите ваши документы!

Не успел Андрей извлечь из кармана бумажник, как Рябой сшиб с ног человека в кожаной тужурке, толкнул на Ковальчука паренька в шинели и на полном ходу выпрыгнул из вагона.

Всё это произошло так внезапно, что никто не смог задержать беглеца. Человек в кожанке стремительно вскочил и ринулся за ним в темную степь.

Паренек в шинели вытащил из кармана пистолет, на миг задержался в дверях, словно подбадривая себя, что-то крикнул и прыгнул вслед за товарищем.

Пронзительный свисток паровоза заглушил выстрелы.

- Отчаянные ребята! - протянул Ковальчук.

- Чека контриков ловит, - пояснил кто-то из красноармейцев.

На полу остался оброненный чекистом электрический фонарик. Вагон трясло, и круг света дрожал на потолке.

Море было тихим и голубым. Ночью эта голубизна казалась необъяснимой. Черное звездное небо, фиолетовый горизонт и голубая вода.

На легкой зыби медленно покачивался узкий длинный корпус подводной лодки. Борт о борт к ней была пришвартована небольшая шхуна. На фоне ночного неба едва заметно вырисовывался силуэт подводного корабля и мачта парусного суденышка.

Тихо плескалась вода, скрипели трущиеся о металлический корпус связанные из молодых тополей кранцы. Время от времени раздавались приглушенные отрывистые слова команды. Несколько матросов подхватывали ящики и тюки, поднятые краном из трюма подводной лодки, и передавали их людям со шхуны. Те, сгибаясь под тяжестью груза, переносили его по пружинящему трапу на свое судно.

С ходового мостика подводной лодки за погрузкой молча наблюдал командир. На северо-востоке, в дымке тумана, смутно полыхало далекое зарево и мигал проблесковый огонь маяка. Там была Одесса.

Через два с половиной часа наступит рассвет. К этому времени, приняв со шхуны продукты и пресную воду, подводная лодка будет уже далеко в море, держа курс на Босфор. Изредка командир поглядывал на кормовую часть палубной надстройки, где стояли два человека: один в кожаном реглане, другой в брезентовом рыбацком плаще и зюйдвестке. Командир не мог слышать, о чем они беседуют, да и не интересовался этим.

А человек в кожаном реглане - командир знал о нем лишь то, что его надо доставить на эсминец, встреча с которым предстоит у берегов южной Греции, - говорил собеседнику:

- Вот все, что я хотел вам сообщить… Как будто погрузка закончена? - Он оглянулся и, повысив голос, позвал: - Антос!

Со шхуны на подводную лодку легко перепрыгнул шкипер - стройный худощавый мужчина в вельветовой куртке и кожаных брюках. Широко, по-морски расставляя ноги, он подошел к собеседникам и приложил руку к обмотанной шелковым платком голове.

Во всей его осанке, в тонких чертах загорелого лица, тонких, плотно сжатых губах, в блеске слегка прищуренного левого глаза - правый глаз закрывала черная повязка - чувствовались самоуверенность и решимость.

- У вас всё готово, Антос? - спросил человек в реглане.

- Всё!

- Отлично! Вот ваш новый хозяин, Антос. Доставите его в Люстдорф… Груз сдайте Тургаенко.

Шкипер слегка поклонился пассажиру в рыбацком плаще, тот небрежно кивнул в ответ.

На востоке еще не начинал брезжить рассвет, когда писуна, опустив косые просмоленные паруса, остановилась у песчаного берега, скрытого пеленой предутреннего тумана.

- Прикажете вас проводить? - шёпотом спросил Антос.

Пассажир ответил не сразу. Пристально всматриваясь в пелену тумана, он словно чего-то ждал. Матросы держали наготове легкие карабины.

- Сегодня среда. Вы придете в субботу… - не поворачиваясь, произнес пассажир. - Провожать меня не надо… Обождите десять минут; если всё будет тихо, отплывайте… Сколько времени на ваших часах?

…Туман сгущался плотнее и плотнее, и пограничник, лежащий над обрывом в кустах дикой маслины, не мог уже разглядеть не только моря, но даже вытащенных на песчаный берег рыбачьих лодок и развешанных для просушки сетей.

Легкий прибой однообразно шуршал галькой. Где-то прокричал петух, ему откликнулся второй, потом третий.