Адам Шафи Адам - Кули. Усадьба господина Фуада

— Мне маниоки с кокосовым соусом, сушеной рыбы и зелени на двадцать центов, — попросил Рашиди, пробившись к прилавку, у которого суетилась женщина, обернувшая голову платком наподобие чалмы. Она раскладывала по мискам и подавала к столу пищу, которую заказывали гомонящие, голодные люди, со всех сторон обступившие прилавок.

Рашиди отошел в сторону и сел на скамейку. Когда ему принесли заказанную еду, он набросился на нее, съел все до последней крошки и запил стаканом воды. Вернувшись к условленному месту, он никого там не застал. Грузчики не спешили: прошел целый час, пока все снова были в сборе. Потом они опять покатили тележку в порт, нагрузили мешками с сахаром и доставили в Хамани…

В пять часов вечера они закончили работу, отвезли тележку в Дараджани, старик Тиндо получил причитающиеся им деньги, и все пошли в раздевалку, чтобы помыться и переодеться. Когда все собрались снова, старик Тиндо достал деньги и пересчитал их. Оказалось, что в этот день они заработали пятнадцать шиллингов.

— Сегодня вроде бы ничего, — улыбаясь во весь рот, сказал Тиндо, — пятнадцать шиллингов — это не так уж плохо.

Никто больше не умел как следует считать, и они стали делить деньги так, как делали это всегда: встали кружком, и Тиндо начал класть перед каждым по одному шиллингу. В конце концов грузчикам досталось по три шиллинга и три шиллинга осталось в руках у артельщика.

— Эти три шиллинга, которые в остатке, — моя доля, — сказал Тиндо. Он поднял лежащие перед ним монеты, присовокупил к ним остаток и спрятал деньги где-то в складках одежды. Рашиди не понял, что это еще за доля, но промолчал. К тому же он был страшно рад, что заработал три шиллинга — для него это было целое состояние.

Поделив выручку, грузчики разошлись по домам. Рашиди и старику Тиндо было по пути, и они смешались с толпой людей, которые, закончив работу, направлялись от побережья в район Гулиони. По дороге старик Тиндо спросил:

— Ну, как тебе работа? Справишься?

— Конечно, тяжеловато, но я буду стараться, — твердо ответил Рашиди. Он валился с ног от усталости, но сознание того, что в кармане лежат три честно заработанных шиллинга, переполняло его радостью.

Их догнал молодой парень, одетый в грязную рубашку из грубой ткани и плотные синие брюки в пятнах от краски и масла. На голове его красовалась широкополая шляпа, а на ногах — ботинки: один черный, другой желтый. Поравнявшись с Тиндо, парень поприветствовал его. Завязалась беседа. Оказалось, что парня зовут Зубери и он работает грузчиком в порту.

— У нас сегодня полно работы, — говорил он, — видите вон тот корабль? Он из Голландии.

— Это который? — спросил Тиндо. — Тот, что стоит рядом с греческим танкером?

— Ну да. С самого раннего утра мы грузим на него бочки с кокосовым маслом. Сейчас забегу на минутку домой проведать детей — и обратно в порт. Наверное, будем работать до ночи.

Они прибавили шагу.

— А куда идет этот корабль? — поинтересовался Тиндо.

— Говорят, в Дар-эс-Салам за сизалем [12] Сизаль — натуральное волокно из листьев агавы; идет на изготовление канатов, сетей и т. п. .

Наконец они дошли до Мчангани, и Зубери повернул на Мбуйуни, а Тиндо и Рашиди продолжили свой путь к Гулиони. Перед тем как попрощаться, старик напомнил юноше, чтобы тот не опаздывал.

Когда Рашиди пришел домой, Машаву уже приготовила ужин. Он сразу прошел в свою комнату и вытянулся на кровати, расслабляя усталое тело.

— Что там за шум? Кто это? — закричала Машаву из кухни.

— Это я, Рашиди.

— Ужин готов, сынок, — позвала она.

Рашиди, который уже задремал, открыл глаза и увидел в дверях мать с тряпкой в руках.

— Я поужинаю потом, сейчас я немного отдохну, — сказал Рашиди, не вставая.

Машаву внимательно посмотрела на сына. По всему было видно, что он очень устал.

— У нас есть вода? — спросил он.

— Да, я купила днем два ведра. Может быть, согреть?

— Зачем зря тратить дрова… Помоюсь холодной.

— Ужин найдешь в шкафу на кухне. А я пойду к соседке поболтаю, — сказала Машаву.

Помывшись, Рашиди вернулся в свою комнату, надел чистую шуку, а потом запустил руку в карман рабочих брюк и достал деньги — три шиллинга. Высыпав их на стол, он стал размышлять, на что их потратить. Потом сходил на кухню и, поужинав, сразу же лег. Когда Машаву пришла домой, Рашиди уже спал. Она заметила гору мелочи, лежавшую на стуле, но не стала трогать деньги, а тихо, чтобы не разбудить сына, прикрыла дверь. Той ночью Рашиди не просыпался — только раз-другой переворачивался с боку на бок, отгоняя надоедливых комаров.