Анхелес Мастретта - Возроди во мне жизнь

В доме в Лас-Ломас жил Андрес — по крайней мере, официально — а также Октавио со своей ненаглядной Марселой. Мой приезд их не потревожил. Они считали меня чем-то вроде посаженой матери на своей свадьбе, которой никогда не суждено состояться.

В Мехико я разыскала Биби. Прошло уже два года, с тех пор как жена Гомеса Сото оказалась столь любезной, что приказала долго жить, и его тайная любовница получила наконец возможность стать достойной супругой. В день свадьбы генерал переписал на ее имя всю свою недвижимость и огласил завещание, в котором объявил ее единственной наследницей.

Ее новое замужество казалось со стороны настоящим раем. Новобрачные отправились в Нью-Йорк, а затем в Венецию, так что Биби наконец-то увидела солнце, которого была лишена столько лет, сидя взаперти в саду своего дома. Потом они отправились в путешествие по стране в личном поезде генерала, который тот приобрел, чтобы присматривать за своими газетами. И теперь Биби жадно вдыхала воздух свободы, от которого отвыкла, сидя в четырех стенах.

Однажды она явилась ко мне ни свет ни заря. Я в это время сидела в саду в домашнем халате. Мне как раз делали педикюр, так что она застала меня с опущенными в таз ногами и лицом без косметики.

Биби галопом подбежала ко мне. Она была одета почти по-мужски: в брюки, клетчатую рубашку и туфли без каблуков. Она была поразительно хороша, но при этом выглядела очень странно. Кажется, даже забыла поздороваться; я лишь помню, что она прямо с порога огорошила меня вопросом:

— Каталина, как тебе удавалось любить одного мужчину, а жить при этом с другим?

— Я уже не помню.

— Почти за двадцать-то лет?

— Кажется, даже больше, — ответила я. — Что с тобой случилось? Ты сегодня какая-то странная.

— Я влюбилась, — сказала она. — Я влюбилась. Влюбилась! — принялась она распевать на разные голоса, словно разговаривала сама с собой. — Я влюбилась и больше не могу оставаться с этим противным старикашкой. Он скучный, толстый, мерзкий и вонючий. Ты только представь, он занимается делами в сортире, в поезде приглашает людей в туалет и там с ними разговаривает. И я за ним замужем? Что мне теперь делать — убить его? Я его убью, Кати, потому что просто не выдержу еще одной ночи в его постели.

И тут она сделала нечто совершенно немыслимое: сбросила туфли. Потом села прямо на траву, закинула ногу на ногу и вновь заговорила, хлопая себя по колену через каждые два слова.

— И в кого же ты влюбилась? — спросила я.

— В колумбийского тореро. Завтра он приезжает. Приезжает ко мне, хотя вроде как на экскурсию, но это для отвода глаз. Мы познакомились в Мадриде, в один из тех невыносимо скучных вечеров, когда Одилон вел нескончаемые беседы с генералом Франко. Я сидела в кафе, и тут вошел он и спросил: «Можно присесть?» Ну а дальше, думаю, и так все понятно. Короче, мы дважды занимались любовью.

— И за эти два раза ты успела в него влюбиться?

— У него просто божественное тело — почти как у подростка.

— Сколько ему лет?

— Двадцать пять.

— На целых десять лет моложе тебя.

— На семь.

— Невелика разница.

— Кати, если ты собираешься вести себя, как моя мать, я немедленно ухожу.

— Прошу прощения, у него красивая задница?

— У него все великолепно.

— Ни слова больше! Так ты и в самом деле решила променять своего генерала на твердый член? Достаточно ли у него денег, чтобы наполнить цветами твой бассейн?

— Разумеется нет, но мне все эти бассейны уже поперек горла встали. И он будет знаменитым тореро, ведь он великолепен.

— Учитывая, что ему уже двадцать пять, если бы он мог стать знаменитым тореро, то уже бы им стал.

— Просто он слишком поздно начал, тут уж виноваты его родители. Ему пришлось изучать право, прежде чем он смог посвятить себя бою быков. Разумеется, ему пришлось покинуть Колумбию. Сдается мне, Колумбия — почти то же самое, что наша Пуэбла.

— А он знает, кто твой муж?

— Он знает, что мой муж — владелец многих газет.

— Ну так что же? — спросила я. — Что ты намерена делать с Одилоном?

— Не знаю, — ответила она. — Вернее, до вчерашнего дня не знала, как бы мне послать Оди ко всем чертям и не оказаться при этом на улице, но вчера Оди побывал на одной сомнительной вечеринке, где практикуют «сравнения» — так у них это называется. Ну, знаешь, куда приглашают шлюх, а мужчины демонстрируют друг другу свое достояние, чтобы сравнить, у кого член больше. Мне об этом рассказала массажистка, а ей, в свою очередь — другая ее клиентка. Так вот, я отправилась туда под видом шлюхи и увидела, как он выставляет себя на посмешище. И как ему такое в голову пришло? Там были почти одни старики вроде него, юнцам это неинтересно.