Анхелес Мастретта - Любовный недуг

Диего Саури родился на небольшом островке, до сих пор дрейфующем в Карибском море у берегов Мексики. Смелый одинокий островок, бросающий вызов окружающему миру своей палитрой сочных и так удачно подобранных красок. В середине XIX века вся твердая и плавучая земля тех благословенных мест принадлежала штату Юкатан. Острова были покинуты жителями из страха перед постоянными набегами пиратов, взрывавших покой их синего-синего моря. И только после 1847 года они снова стали обитаемыми.

Последнее восстание индейцев майя против белого населения Мексики было, как никогда, долгим и кровавым. Поклоняющиеся таинственному говорящему кресту, [1]вооруженные мачете и английскими винтовками, майя объявили войну всем жителям сельвы [2]и побережья, которые раньше принадлежали их предкам. Спасаясь от этого кошмара, названного «война рас», несколько семей добрались по морю до белой скорлупы и зеленой сердцевины «Острова Женщин».

Там его новые поселенцы: креолы и метисы, потомки мореплавателей, севших на мель, и их случайных связей, у которых из ценного остались только их собственные жизни, – договорились между собой, что каждый расчистит участок земли и станет его владельцем. Вот так, сражаясь с сорняками и колючками, родители Диего Саури обзавелись куском пляжа с прозрачным песком и длинной полосой земли. В центре они посадили сейбу. [3]под которой родились потом их дети.

Первое, что увидели глаза Диего, была синева, потому что все вокруг его дома было синим или прозрачным, как в раю. Он вырос, бегая по сельве и кувыркаясь на неистребимом песке у моря, плавая в его ласковых волнах, подобно одной из желтых или фиолетовых рыбок. Он был блестящим, гладким, загорелым, с какой-то необъяснимой жаждой странствий в крови, доставшейся ему от предков. И хотя его родители обрели свою тихую пристань на этом острове, в душе их сына не было покоя. Он не раз слушал бабушкины рассказы о том, что его предки приплыли на Юкатан на собственном бриге, а отец отвечал ей с горделивой насмешкой: «Не удивительно, ведь они были пиратами!»

Кто знает, из какого далекого прошлого к нему это пришло, но юноша, каким стал Диего Саури, каждой клеточкой своего тела хотел видеть горизонт, не окруженный со всех сторон водой. Еще одной истинной его страстью стало знахарство, способности к которому обнаружил в нем отец, когда он в детстве пытался оживить рыбок, пойманных на ужин. В тринадцать лет он помогал принимать самые тяжелые роды своей матери, и с тех пор другие женщины обращались к нему за советом, зная о его ловких руках и абсолютном хладнокровии. У него не было никаких знаний – лишь собственный инстинкт, но он делал свое дело со сноровкой и апломбом жреца майя и с равной верой просил о помощи то Святую Деву, то богиню плодородия Иш-Чель.

В восемнадцать лет он знал все о травах, растущих на острове, и о снадобьях, которые можно из них приготовить, прочитал все книги, попавшие ему в руки, и люто ненавидел одного человека, время от времени совершавшего набеги на остров и привозившего с собой кучу денег, хранящих запах крови и ночных кошмаров. Фермин Мундака-и-Маречага торговал оружием, наживался на нескончаемой войне рас, а отдыхать приезжал на остров, чтобы половить рыбу и покрасоваться перед местными жителями. Этого было достаточно, чтобы Диего считал его своим врагом, но, как лекарь, он знал о нем еще кое-что.

Однажды ночью кто-то привел к его порогу женщину, которую видели с Мундакой в очередной его приезд. Лица было не разобрать, так она была зверски избита, и из ее искалеченного нутра не доносилось даже стона. Диего вылечил ее. Она жила в доме его родителей, пока не стала снова ходить по улицам, никого не опасаясь, и глядеться в зеркало, не вспоминая о случившемся. Тогда он посадил ее на первый же корабль, уходящий с острова. Прежде чем подняться на палубу, она написала на мельчайшем и блестящем песке слово Ah Xoc, что на языке майя означает «акула». Так звали Фермина Мундаку, человека, который продавал майя оружие, а правительству – корабли для борьбы с индейцами. Потом эта бледная запуганная женщина в первый и последний раз открыла рот, чтобы сказать ему «спасибо».

Этой же ночью пятеро мужчин подстерегли Диего, когда он совершал обход своих больных. Они били его, пока он не стал похож на кучу тряпья, потом связали ему руки и ноги и раскрошили ему зубы во рту, посылавшем им проклятия, пока его глаза не закрылись, запечатлев навсегда лик луны, огромный, насмешливый и желтый, как улыбка бога.