Анхелес Мастретта - Любовный недуг

– Ты мне поклялся, что все сделаешь сам, – напомнила Хосефа.

– Когда я такое говорил? – спросил Диего.

– В первую брачную ночь, – ответила ему Хосефа, чтобы прекратить этот спор и сосредоточиться на той суматохе, которая происходила в ее теле.

Она всегда думала, что эта боль будет как роскошный подарок. В последовавшие за этим часы она поняла, что иногда даже за подарки приходится платить очень дорого и что интимная оргия родов больше напоминает битву, которая, к счастью, забывается за время перемирия.

Через девять часов Диего вложил ей в руки блестящее теплое тельце ребенка.

– Видишь, как я угадал, – сказал он, и из его глаз скатились по щекам две большие слезы, которые он слизнул языком и улыбнулся.

– И у нее все на месте, – ответила Хосефа, осмотрев дочь с благоговением.

– Ты мужественная, как сама Иш-Чель, – похвалил жену Диего, подавая ей вату, смоченную спиртовым раствором марихуаны. Потом поцеловал ее в кончик носа и унес с собой новорожденную девочку. Начинался восход непокорного солнца мексиканских зим. Было семь часов утра двенадцатого февраля. Хосефа закрыла глаза и уснула, вновь обретя покой, утраченный девять месяцев назад.

Ближе к полудню она очнулась, впервые в жизни не сумев досмотреть до конца свой сон.

– Диего, кто такая Иш-Чель? – спросила она, все еще в плену своих грез.

Лучась счастьем, будто она очень молодая бабушка, ее сестра Милагрос подошла к ней и объяснила, что Диего спит, а Иш-Чель – богиня луны, воды и врачевателей у древних майя, а значит, в ее обязанности входит оберегать беременность и роды.

– Ты ее уже видела? – спросила Хосефа.

– Как будто сотканная ангелами, – ответила Милагрос с категоричностью, которая так нравилась Хосефе еще с детства.

На четыре года старше ее, Милагрос подарила ей уверенность в себе, не свойственную их матери, и любовь всех братьев, так и не родившихся в их семье. Она была немного выше ростом и гораздо упрямее Хосефы. У нее были такие же высокие скулы и темная грива волос, она могла улыбаться как ангел и дрожать от ярости как тысяча чертей. Хосефа гордилась своим родством с ней. И хотя все считали их такими разными и не понимали, как они могли ладить, между сестрами существовал давний уговор, и они понимали друг друга с полувзгляда. У Милагрос тоже были глубоко посаженные любопытные глаза, но она не успокаивалась, пока не находила ответа на все свои вопросы, здесь и сейчас она хотела заглянуть во все самые удаленные уголки земли, рассеять все свои сомнения, когда те теснились в ее горле, не давая вздохнуть. Именно поэтому она отказала всем, кто хотел взять ее в жены. Если они не знали ответа на ее вопросы, так зачем же связывать с ними свою судьбу? Главной ее страстью была свобода, а самым любимым пороком – дерзость. Один презрительный взгляд ее глаз, сверкающих роковым блеском, сводил на нет любые аргументы. Она была начитанна, как очень немногие, и эрудированна, как никто другой вокруг. Ей нравилось дразнить мужчин, демонстрируя свои научные познания, и для нее было развлечением заучивать наизусть стихи и ставить перед собой все время новые задачи. Она терпеть не могла вышивать, но была просто волшебницей по части придумывания для себя нарядов и могла, перевесив пару картин, полностью изменить атмосферу комнаты. Она была резка в своих суждениях и критична к чужим, а также сдержанна в проявлении чувств. Легко расставалась со своим добром и могла заворожить кого угодно своими рассказами. Она никогда не скрывала особой привязанности к своей сестре Хосефе и только в ее присутствии могла сложить оружие. Милагрос и Диего Саури любила как брата только за то, что он влюбился в Хосефу с первого взгляда, и могла бы отдать за него жизнь, так же как и за сестру. Кроме того, она разделяла политические верования и фантазии своего зятя и защищала его от Хосефы, которая время от времени пускала в ход свой острый язычок, чтобы покритиковать мужа или воззвать к его благоразумию. В противоположность Хосефе, которая гармонично существовала в этом мире с его законами и предрассудками, Милагрос выходила из себя, если чужое мнение казалось ей неуважительным или не очень разумным. Она никогда не упускала случая ввязаться в идейный спор о Боге, религии, вере, абсолюте и других рискованных темах.

Хосефа смотрела со своей постели, как она подошла к кроватке, где спала ее дочь.

– Судя по дате и часу рождения, твоя дочь – Водолей под сильным влиянием Девы, – сказала Милагрос. – Это означает, что она будет страстной и нежной и в ее жизни будет поровну радостей и печалей.