Святослав Воеводин - Ошибка Вещего Олега

– Эй!

Издавший этот возглас Олег почувствовал себя полным болваном. Уж не птицу ли он звал вернуться? И неужто взаправду поверил, что она не просто забавляется, а ведет его куда-то? Соромно. Нужно поворачивать коня и возвращаться, покуда не слишком далеко заехал!

– Не меня ли ты звал, князь?

Негромкий голос подействовал на Олега и его коня так, словно рядом с ними разверзлась земля или грянул гром. Златогрив пошел задом, выгибая шею и уткнувшись носом в свою грудь. Побледневший всадник сидел в седле с открытым ртом и ошарашенным выражением лица.

Между раскачивающимися еловыми лапами стояла черноволосая девушка с бровями и глазами, будто нарисованными углем на белом лице. Смоляные волосы ее стекали по плечам до локтей перекрещенных рук. Олег сразу понял, что видит ту самую лесную жительницу, что поразила воображение ратников. Только была она не голой, а одетой в шкуру росомахи или какого-то другого черного зверя. Мех переливался и топорщился от хвойного ветерка.

– Ты воинов моих напугала? – спросил Олег, скрывая растерянность за резкостью и некоторой грубостью тона.

– Что же это за воины такие, которых может напугать одинокая женщина в лесу? – Смеясь, она вышла из елей и направилась к нему.

Златогрив дико всхрапнул и сделал попытку подняться на дыбы. Рассерженный Олег огрел его кулаком промеж ушей, что проделывал крайне редко, потому что ни нужды, ни охоты такой не было.

– Стоять!

– Не бойся, – сказала незнакомка то ли ему, то ли встревоженному коню.

– Еще чего! – рявкнул Олег. – Кто ты? Что делаешь в этой глуши? Ворожишь? Заговоры творишь? Зелье колдовское варишь?

– Моя мать была ворожеей, – был ответ. – Сегодня померла.

– Хоронить будешь?

– Уже.

Проследив за движением голой руки девушки, Олег увидел рассеянный столб дыма, поднимающийся над верхушками деревьев.

– Только воинов положено сжигать на кострах, – заметил Олег, успокаивающе поглаживая Златогрива по шее.

– Это не костер, – просто произнесла девушка. – Это дом наш горит. Так положено, чтобы душа не маялась. Пока дом стоит, покойник туда все время возвращаться будет.

– Так ты теперь без крыши над головой осталась?

– Вообще без всего. Только вот это и оставила. – Она тронула пальцем большую серьгу в ухе, а потом подергала мех своей шкуры. – Чтобы тебя не смущать.

В горле Олега сделалось сухо, как будто он не пил воды несколько дней кряду. Голова совершенно очистилась от всяких мыслей.

– Куда же ты теперь? – спросил он, сам не зная зачем.

– С тобой, – был ответ. – Возьмешь?

Вместо членораздельного ответа из горла Олега вырвалось какое-то хриплое карканье, и он вспомнил черную птицу, летевшую впереди через лес.

– Вороной ты была? – сдавленно спросил он.

– Как может девица быть вороной? – насмешливо удивилась она. – Разве крылья у меня?

Она развела руками, и шкура на ней разошлась. Олег сам не заметил, как очутился на земле рядом.

– Иди сюда, – позвал он, начиная задыхаться.

– Значит, возьмешь? – улыбнулась она сияющими глазами.

– Возьму!

– Так бери.

Вместо того чтобы опустить руки, она положила их ему на плечи и притянула к себе. Они упали на колючий ковер из хвои и на время позабыли, что они люди, сделавшись рычащими, кусающимися, катающимися по земле животными.

– Как тебя звать? – спросил Олег, когда все закончилось и помутнение в голове рассеялось.

– Мара, – ответила она, глядя на него.

– Странная серьга у тебя, Мара.

Он протянул руку и отдернул, едва прикоснувшись к острой звезде.

– Жжется? – усмехнулась она. – Заговоренная. Не дается чужим. Только мне служит.

– И что будет, если снимешь? – спросил он.

– Плохо будет, – сказала Мара без улыбки. – Всем. Пусть будет. Она ведь тебе не мешает?

Ничего не ответив на это, Олег прижал ее руки к земле и опять навалился сверху. На этот раз он терзал ее долго, с оттяжкой и наслаждением. Дожидался, пока Мара начнет мелко дрожать под ним, готовая взорваться, и останавливался, дразня ее языком, губами и пальцами. Кончилось это тем, что она впилась ногтями в его ягодицы и стала двигать их все быстрее и быстрее, пока Олег не забыл о своей игре и не сделался таким же жадным и нетерпеливым, как и Мара.

– Люблю тебя, – чуть отдышавшись, прошептала она.

Он откатился и стал натягивать штаны.

Никогда и никого Мара не любила так, как полюбила этого молодого мужчину с жестким взглядом и нежными губами. Он был ее первым. До сих пор мать не позволяла Маре сходиться с мужчинами, чтобы, утратив целомудрие, она не потеряла вместе с ним и свои способности.