Святослав Воеводин - Ошибка Вещего Олега

– Глаз не отвести, – подтвердил Микула.

Олег испытал волнение, которое постарался скрыть от всех присутствующих. Им совсем не обязательно было знать, что он заинтригован и возбужден, как маленький мальчик, услышавший чарующую сказку.

– Говорите, одежда на вас горела? – заговорил он, выгибая одну бровь домиком. – Так почему же цело все? Кто-нибудь из вас может показать мне ожоги? Нет? Ну, что примолкли?

– Горели они по-дурному, – вмешался начальник дозора. – Синим пламенем внутренним. Бражничали ночь напролет, вот и привиделось с пьяных глаз. Горячка у них, князь.

Олег свесился с седла, чутко повел носом.

– Сивухой не разит. Тут что-то другое. – Он выпрямился и подбоченился. – А ну, признавайтесь, подлые! Вздумали голову мне морочить? Князю своему брешете, псы шелудивые?

– Да ни в жизнь, владыка! – Микула с размаху приложился лбом к земле. – Правду говорим. Была ведьма, была. Вышла в чем мать родила, а из избы дым валит…

– Голая? – переспросил Олег и пошевелился, садясь в седле поудобнее. – И что же, комарье ее не донимало?

Дозорные вежливо засмеялись, давая понять, что оценили сметливость князя. Схваченные ратники переглянулись, а потом один из них тряхнул волнистой русой бородой и сказал:

– Не было там ни комарика, князь. Птиц и зверей тоже. Мертвое место.

Пока Олег выслушивал это странное заявление, взгляд его переметнулся вверх и, скользнув по верхушкам ближних деревьев, обнаружил там блестящую ворону, обхватившую черными лапами березовую ветку. Было такое впечатление, что она давно ждала этого, ибо в следующее мгновение птица повела клювом, словно указывая на лес. Усмехнувшись своим глупым мыслям, Олег спохватился и грозно свел брови на переносице:

– Ладно, недосуг мне ваши байки слушать. Отвечайте прямо: почему дружину покинули? Куда шли? Грабеж замышляли?

– Было дело, – ответил за всех кудлатый Микула. – Но никого и пальцем не тронули, князь. В том матерью своею клянусь, и детками малыми, и душою.

– Думаешь, этого достаточно, чтобы без наказания вас оставить? – скривился Олег и незаметно для себя снова отыскал взглядом черную птицу.

– На все воля твоя, князь, – склонил голову Микула. – Но ежели дашь нам свое прощение, то не будет никого храбрее нас при осаде Киева.

– С чего ты взял, что я его осаждать стану?

– Не первый год в поход хожу, князь. Жизнь за тебя отдам. Не предавай позору.

Осмелевшие товарищи Микулы тоже забормотали виновато, тряся головами и ударяя себя в грудь. Олег подумал, что казнью этих троих он внушит всему войску страх и почитание. Если же помиловать их сейчас, когда на них сосредоточены взгляды сотен людей, то он прослывет милосердным и справедливым, снискав обожание суровых воинов. Испуг краток, а любовь может длиться сколько угодно, продолжаясь даже после смерти того, на кого обращена.

– Лично в бою за вами прослежу! – произнес Олег громко, так чтобы весть о его решении разнеслась по округе. – Не подведите, братцы. Во второй раз не прощу.

– Не подведем, не подведем, – забормотали обрадованные дружинники, еще не вполне веря в свое счастье.

А Олег уже не слушал их, щурясь на ворону. Неужто она и впрямь подает ему знак следовать за собой? Словно бы отвечая на его мысленный вопрос, ворона снялась с ветки и, почти не взмахивая крыльями, перенеслась на другое дерево. Устроившись там, она переступила с лапы на лапу и выжидательно уставилась на Олега.

– Этих троих развязать и отпустить, – распорядился он, ни на кого не глядя. – Осмотр закончен. После полудня выступаем.

– А мы куда, князь? – спросил Сигур, заметив, что Олег готовится ударить коня коленями.

– Я сам поеду, один. Эй, Микула! Можешь показать, в какой стороне ведьму встретили?

– Как бы не ошибиться, батюшка. Вроде оттуда бежали, а куда по пути сворачивали, разве упомнишь…

– Ладно, сам справлюсь, – оборвал ратника Олег, следя за вороной, которая все еще поджидала его на дереве.

– Возьми хотя бы меня, князь, – пробормотал Сигур. – Нельзя тебе одному.

– Мне все можно.

С этими словами Олег погнал Златогрива вниз по косогору, а дальше поскакал ложбиной, постепенно углубляющейся в лес. Конские копыта мягко ударяли по листьям, мох таинственно мерцал в лучах солнца. Ворона взлетала и садилась, взлетала и садилась, точно указывая путь. Олег следовал за ней как зачарованный, не ощущая ни грибного запаха, ни хлестких ударов древесных плетей. Вряд ли он сумел бы определить, как долго и в какую сторону ехал, если бы его спросили. Но спрашивать было некому – он был совсем один в этом лесу, если не считать удивительной вороны. Пока она не нырнула за синие ели и не пропала.