Генри Триз - Мечи с севера

Наконец, один из варягов пришел к Эйстейну и сказал:

– Капитан, если мы здесь останемся, то поляжем все до единого. По ночам мы видим огни на наших кораблях. Они совсем рядом, они ждут нас. А мы все торчим здесь, ходим в насквозь отсыревшей одежде, спим на тюфяках из гнилой соломы, многие голодают. Слушай, Эйстейн, мы не трусы, но тут нам пришлось столкнуться с неприятелем, которого не достанешь ни мечом, ни топором. Давай, капитан, сниматься отсюда, пока у нас еще есть силы добраться до побережья.

– Знаешь, Хельге, – ответил Эйстейн, – если бы я услышал подобную речь от кого другого, я б его прикончил на месте. Я знаю, ты потерял тут, на Сицилии, двоих братьев, родного и двоюродного, так что у тебя есть право говорить так. Но знай, если мы сейчас вздумаем перевозить Харальда, он умрет.

– Я не за себя говорю, капитан, а за две сотни моих товарищей. Если бы можно было выкупить жизнь одного человека ценой жизни другого, я с радостью умер бы, чтобы спасти Харальда. Но не думаю, чтобы даже норвежский Медведь ценил свою жизнь дороже жизней двухсот других воинов.

– Это ему решать, – резко бросил Эйстейн. – Давай спросим у него самого.

Харальд сидел, привалившись спиной к бочонку, с бессмысленным видом вертя в руках пук шерсти. Когда Хельге с Эйстейном вошли в шатер, он улыбнулся им, и тут же снова сосредоточился на своем занятии.

– Слушай, брат, Хельге говорит, что воины расхворались, – сказал Эйстейн.

Харальд долго не отвечал.

– Бедняги, они чувствуют себя хорошо только, когда под ногами у них покачивается дощатая палуба драккара, а в лицо дует свежий морской ветер, – проговорил он наконец. – На суше им душно, как и мне.

Хельге выступил вперед и пал на колени перед викингом.

– Господин, воины убеждены, что тебе недолго осталось жить.

Эйстейн хотел было заставить его замолчать, но Харальд взглядом удержал его.

– Да, парень, так они думают.

– Что ты выберешь, остаться здесь или отправиться в свою каюту на «Жеребце»? – спросил Хельге.

Харальд покачнулся, как будто теряя сознание, потом вдруг собрался с силами и процедил сквозь стиснутые зубы:

– Отнесите меня туда, прошу вас.

Осмелев, Хельге взял его руку и крепко сжал ее.

– Командир, ты сегодня же будешь на борту своего драккара, даже если Эйстейн лишит меня за это жизни.

При этих словах он с самым дерзким видом повернулся к Эйстейну. Но тот лишь грустно кивнул, как бы говоря: «Так я и знал, что этим все кончится».

В сумерках варяги разожгли на побережье в отдалении от Палермо костры, давая знак своим кораблям приблизиться. Сделать это было непросто, поскольку из-за постоянных дождей дерево все отсырело.

Харальда уложили на носилки. Варяги, которым было поручено их нести, ступали осторожно, как крадущиеся в ночи тати, делая все возможное, чтобы раненому было покойно.

Они покинули лагерь тихо, как призраки, взяв с собой лишь оружие и оставив свои шатры на волю дождю и пронзительно дующему с моря ветру. Вскоре после полуночи они погрузились на корабли и были готовы к отплытию на Крит.

Ни один вражеский корабль не вышел из гавани Палермо, чтобы помешать их отплытию, хотя наблюдавшие за ними с крепостных стен наверняка ясно видели, что варяги уходят в самом плачевном состоянии и вряд ли смогут противостоять внезапному нападению.

Поздно ночью, когда северо-восточный ветер наполнил их паруса, и они отправились в обход острова, Харальд послал за Хельге и спросил его, как теперь чувствуют себя воины.

Тот сказал, что им гораздо лучше, и они благословляют имя Харальда.

– Скажи им, что я тоже благословляю их имя, ибо окутывавшая меня тьма рассеивается, – проговорил Харальд, – Мучившая меня лихорадка ослабела, боль в ране тоже поутихла. Соленый морской ветер – лучшее лекарство, море же– самая заботливая мать. Ты чувствуешь, Хельге, как оно качает нашу колыбель?

Тот кивнул, просто чтобы успокоить раненого, но Харальд покачал головой:

– Ты, видать, думаешь, что я тронулся умом, но это не так. Больна моя плоть, с головой же у меня все в порядке. Скажи, ведь Гирик умер?

Хельге кивнул.

– Да, командир. Раньше тебе боялись об этом сказать.

– Я все ждал, когда же они мне сами все расскажут. Напрасно они так деликатничают. Гирику хорошо там, куда он ушел. Я-то знаю, он трижды являлся мне во сне. Он мне открыл и другое, например, что Халльдор вполне поправится, а мне никогда не бывать королем Англии.

Хельге улыбнулся:

– Мне однажды приснилось, будто я летаю как птица, когда же я попробовал сделать это наяву, то свалился во фьорд и меня пришлось вытягивать оттуда багром. Не все, что привидится, правда.