Наум Синдаловский - Петербургские поляки в городском фольклоре. Мистические тайны, предсказания, легенды, предания и исторические анекдоты

Остается сказать, что события, описанные выше, более чем за десятилетие до того, если верить фольклору, были предсказаны сумевшим втереться в доверие к Ивану Грозному недоучившимся медиком, магом и астрологом лютеранином Элизиусом Бомелиусом, или, по-русски, Елисеем Бомелием, известным из русских летописей как «лютый волхв» и «злой еретик». В 1530 году он предсказал судьбу всей семьи грозного русского царя. «Страшное пророчество» Бомелиуса предвещало, что «вторая жена старшего сына Грозного родит раньше срока и умрет вместе с младенцем; что сам царевич будет убит родным отцом; что средний, царевич Федор, рано скончается, не оставив наследников; а младший, Дмитрий, погибнет еще до совершеннолетия. Род Рюриковичей пресечется, и настанет смутное время».

Как мы знаем, все так и случилось. После гибели царевича Дмитрия высшее сословно-представительское собрание России Земский собор принес присягу на верность вновь избранному царю Борису Годунову, шурину царя Федора Иоанновича. С этого времени принято отсчитывать на Руси драматический период отечественной истории, известный как Смутное время. А имя погибшего царевича Дмитрия тогда же превратилось в символ «законного царя». По стране поползли слухи о том, что Дмитрий не погиб, а выжил, спасся и ждет своего часа. Появились самозванцы, один из которых в 1603 году явился в Польше. Это и был Лжедмитрий I, выдававший себя за чудесным образом спасшегося от смерти царевича Дмитрия.

Существует несколько версий происхождения самозванца, выдававшего себя за Лжедмитрия I. По одной из них, он был неким итальянским монахом, использованным поляками в борьбе против Московии, по другой – незаконным сыном польского короля Стефана Батория. По третьей, самой невероятной версии, это был подлинный царевич Дмитрий, будто бы спасенный, спрятанный и затем переправленный в Польшу.

Наиболее распространенным вариантом происхождения самозванца является так называемая «отрепьевская версия», которой придерживались многие историки, в том числе Н. М. Карамзин, и которую использовал А. С. Пушкин в своей знаменитой трагедии «Борис Годунов». Кстати, в спорах о происхождении Лжедмитрия I не обошлось без использования «более глубокого проникновения в польский след», оставленный самозванцем. Согласно этой версии, Лжедмитрий был природным поляком. Так, например, Н. И. Костомаров, историк не менее авторитетный, чем Карамзин, указывал на то, что «по образованию, навыкам, поведению Лжедмитрий I напоминал скорее польского шляхтича того времени», нежели русского провинциального монаха.

Костомаров был недалек от истины. По одной из родословных книг, предок Григория, или Гришки Отрепьева, «муж знатен Короны Польския» Владислав с Нилка Кащ-Неледзе́вский в 1307 году прибыл в Москву из польско-литовского княжества вместе с литовским князем Дмитрием Ольгердовичем на помощь Дмитрию Донскому против Мамая и участвовал в Куликовской битве. Мирское полуимя, то есть имя и отчество Григория Отрепьева, – Юрий Богданович. Его отца звали Богданом. А нелестную кличку Отрепьев прадед Григория получил от Ивана III. Отрепьем в старину называли ненужный, ни для чего не пригодный «кусок ткани, ветхой одежды или остатки от льна». Таким презрительным именем в семье называли младшего ребенка, который был вынужден донашивать изношенную одежду старших братьев и сестер. Со временем имя превратилось в прозвище.

В детстве Григорий был «весьма способным» ребенком, умел читать и писать, благодаря чему было принято решение отправить его в Москву. Здесь он опять показал себя с хорошей стороны, подавал большие надежды на продвижение, но однажды принял участие в драке и, спасаясь от неминуемого наказания, постригся в монахи. В монастыре «чернец Гришка» то ли шутя, то ли всерьез начинает хвалиться, что когда-нибудь займет царский престол. Эта похвальба дошла до царствующего Бориса Годунова, который и приказал сослать неугодного монаха в самый отдаленный монастырь. Не ожидая выполнения царского указа, Отрепьев бежит сначала в Галич, затем в Муром и наконец в Речь Посполитую, где переходит в католическую веру и объявляет себя «чудесно спасшимся царевичем Дмитрием».

Наиболее активно поддержал притязания на русский престол Лжедмитрия известный представитель польского шляхетского рода Мнишеков – Ежи, или Юрий, Мнишек. Ему удалось сформировать воинский отряд, при помощи которого в декабре 1604 года Лжедмитрий разбил русские войска Федора Мстиславского под Новгородом-Северским, за что получил от самозванца грамоту на половину Смоленского княжества с городом Смоленском и княжество Северское. Наконец, он согласился выдать за Лжедмитрия свою дочь Марину. Вплоть до 1611 года Юрий Мнишек не раз вторгался в пределы русского государства, а в 1611 году представил польскому королю Сигизмунду и сейму русского царя Василия Шуйского, свергнутого с престола московскими боярами, насильно постриженного в монахи и переданного затем полякам в качестве пленного.