Анатолий Репецкий - Верь своему ангелу

Фарид уже настолько пришел в себя, что Макаров застал его подкладывающим в печку дрова. Дело с Тордо обстояло гораздо хуже, видимо, большая потеря крови, и кроме внешних повреждений, возможны внутренние, с которыми ему так просто не справиться. Они уложили его на тюфяк прямо возле очага и развели максимально большой огонь; как-никак он пролежал под дождем почти шесть часов, в результате совершенно холодные конечности, посеревшая кожа и прерывистое дыхание. Но кроме, как дать ему тепло, у Владимира нет ничего, и он всерьез опасается за жизнь Турка. Он поддерживает огонь и варит суп из куропатки, благо всякой дичи здесь полно. Хотя, кто они ему такие, чтобы о них заботиться? Нужно спасать себя и потому сматываться отсюда побыстрее. Но что-то удерживает его возле этих несчастных, и он варит им чай из чабреца и ромашки – это тоже входит в лечение. К счастью суп из дичи и витаминные чаи сделали свое дело; уже на следующий день Фарид окреп настолько, что заявил о своей готовности привезти из города врача. «Ну что же, пусть едет, решает поручик, я отправлюсь вслед за ним». Вслед за ним – это потому, что он не имеет никакого представления, где они находятся: мешок на голове и темная ночь сделали свое дело. Но не смог уехать тотчас, его подопечному стало настолько плохо, что он не мог его оставить одного. Пока он с ним возился, наступила ночь, и ему пришлось дожидаться рассвета: отправляться в темноту без каких-либо ориентиров не имело смысла. Макаров считал, что два-три часа до возвращения Фарида у него есть, но все пошло по-другому. За окном только начинало сереть, когда во дворе возник непонятный шум, топот копыт и лошадиное ржание; если это даже вернулся Фарид, он не мог так шуметь. Владимир пошел к двери, она в этот миг распахнулась, и в комнату ворвались вооруженные люди. На него тут же наставили винтовки: «собирайся, мы приехали за тобой», приказал один из них; его лицо скрыто капюшоном. На лежащего в постели араба не обратили никакого внимания. Поручику позволили одеться, вывели во двор и усадили на лошадь. Руки и ноги ему оставили свободными, лишь повод его лошади привязан к другому седлу. Остальные окружили их плотным кольцом, и они двинулись в сторону перевала, то есть туда, куда его везли Тордо и Фарид. Всадники скачут резвой рысью, иногда переходят на шаг, возможно, они уже проделали долгий путь и теперь, время от времени, дают краткие передышки лошадям. Полная яркая луна на чистом небе прекрасно освещает путь для этой странной кавалькады. Все молчат, лишь изредка одно – два слова на арабском, и только о происходящем сейчас, поэтому, кто эти люди, понять пока невозможно. Вскоре они достигли перевала, теперь перед ними ровная лесистая долина; села попадались не часто, и они совершенно маленькие – два-три десятка домиков, прилепившихся обычно к подножию горы. В одной такой деревушке, в долине, перерезанной вдоль шумливой неширокой речкой, они, наконец, остановились. Владимира спешили и завели в какой-то сарай с крошечным окошком над дверью; часа через два ему принесли большую миску плова, хлеб, три яблока и кувшин воды. Судя по такому щедрому обеду, ничего серьезного ему пока не угрожает. Куда его привезли и, главное, зачем – не понятно. Хотя у него есть некоторые предположения: эти люди, ворвавшись в хижину, не стали устанавливать его личность, а сразу же заявили «мы приехали за тобой». Значит, им было известно, кто я. А как они меня нашли? Скорее всего, их навел Фарид, здесь явно просматривается связь между поездкой Фарида и появлением этой банды возле заброшенной в горах крошечной хижины. Но такую связь мог установить только Перколе, следовательно, это продолжение все того же сценария, разработанного для него Морисом еще в кабинете римской крепости. Если бы Макарову стало известно, что посланный за лекарствами араб сразу же явился в замок и доложил германскому резиденту о ситуации, в которой оказался Тордо вместе с их подопечным Польдером, то он бы восхитился собственной проницательностью. Но он ничего об этом не знает и пока что размышляет о перспективе побега из его новой тюрьмы. Хоть о какой-нибудь, пусть даже самой невероятной.

Вечером его вывели на прогулку; сопровождали его двое – один с саблей, второй с винтовкой, которую он держал все время наизготовку. Тем не менее, когда его отпустили в кусты на пять минут, Владимир ухитрился спрятать под куртку кусок палки; как оружие, она ни на что не годится, зато подойдет для подкопа. После ужина он с ее помощью обследовал пол его камеры; результат был неутешителен: везде камень, сарай стоит на сплошной скале. Остается только крыша. Первые две ночи возле его темницы кто-то дежурил, были слышны шаги, иногда разговор, а вот сейчас, кажись, никого нет. Он целый час прислушивался, затем разобрал свою кровать: лежащий в углу на камнях деревянный щит, покрытый циновкой, и в придачу толстое верблюжье одеяло, заменяющее матрас. Камни он сложил в углу пирамидкой, и крыша стала ему вполне доступной. Он вытащил несколько тонких планок и уцепился за одну из досок, ему показалось, что она почти не закреплена. Расшатав и сдвинув ее в сторону, поручик ткнул палкой, та легко вышла наружу, оставив отверстие, через которое он увидел ночное небо. Ему на голову посыпалась земля вперемешку с золой, но он не обращал на это внимание – впереди была свобода. Для этого нужно только расширить отверстие. Он принялся двигать палкой по сторонам, и вдруг сонный голос добродушно произнес.