Ноэми Норд: Боги должны уйти

Синий взгляд пронзил душу.

Мама всегда восторгалась ловкостью и умом этих животных. Она говорила, что в ящерице живет два существа. Одно — морское, а другое — небесное. Поэтому у них два сердца и два мозга, а тайный разум спрятан в косточке, которая надламывает хвост.

Но обмануть охотников игуана так и не смогла. Кто польстится на хвост, тому мозгов не видать. Так у нас говорят о лентяях. Охота продолжалась.

Медленно — медленно над головой игуаны поднялась заслоненная ветками дубинка Крученой Губы.

— Беги, глупая! — вдруг закричала я и, подцепив петлю, ослабила захват на когтистом пальце. — Беги, не оглядывайся! Кыш! Кыш!

Отекшая лапа дернулась, выскользнув из ловушки. Игуана протиснула обрубок туловища сквозь расшатанные прутья и, тяжело стуча когтями, скрылась за валунами.

Крученая Губа бросилась следом, вопя:

— А-а-а! Бей, уйдет!

Но никто из охотниц не тронулся с места. Кто не знает, что за ящерицами бегают только ящерицы!

Смешно ловить молнию или бегущую игуану.

Крученая Губа вернулась, проклиная мгновение, когда моя дурная голова прорезалась в этот мир. Она в раздумье остановилась над сброшенным хвостом. Он лежал перед ней, как огромный кусок мяса, и в месте надлома еще дымился, будто его только что отварили.

Крученая Губа попробовала поднять подарок, но тяжелый хвост выскользнул в грязь. Она посмотрела на меня, что-то обдумывая.

— Грохнуть бы тебя вместо ящерицы — и на вертел! — ее голос заскрежетал, как скребок по чешуе каймана. — Если бы не твоя жалкая трусость, у нас было бы еды в пять раз больше.

— Если б ты убила ее сейчас, через месяц игуан уменьшилось бы ровно в тысячу раз, — ответила я.

— Думаешь, она оставит приплод в камнях? Как бы ни так! Засуха спечет ее тухлые яйца.

— К тухлым яйцам тебе не привыкать.

Крученая Губа вскрикнула что-то вроде: «Уйю-пуйю!», и кривая дубинка с шумом описала круг над моей головой:

— Пусть твой отец вождь, зато мой — Старший жрец. Мы равные.

— Наше равенство, как у скунса с кетсалем.

Моя дубинка тоже умела рисовать свистящие фигуры. На этот раз я изобразила что-то вроде жалкого скунса.

Крученая Губа раскрутила дубинку солнышком:

— Не зазнавайся, — сказала она. — Мой отец — страж смерти. Он мастер пыток. Если захочет, твоя мать сама отдаст ему хрустальный череп.

Ее взлетевшая дубинка рассказала всему свету о черепе, о великой тайне.

— С какой радости Жабий жрец заберет сокровища моей матери?

— С той радости, что принцесса родилась с трубкой в зубах и постоянно храпит, закатив синие манго под лоб.

Дубинка Крученой Губы нарисовала, как пар над котлом устремляется к небесам.

Тут в спор вмешалась Маленькая Лилия и пропищала:

— В секретном сундуке свернулись сорок ядовитых змей. Если Жабий жрец откроет его, они плюнут в глаза и откусят длинный нос.

— «Длинный нос»? Я знаю, как вас обеих накажет «Длинный нос». Слышала.

Дубинки скрестились.

— Что ты могла слышать, из того, что мы не знаем? Главные новости племени рождаются в голове моей матери, и лишь потом вождь собирает совет.

— Ненавижу тебя, Синевласая! Из-за твоей глупости погибли Кенар и Оцелот. Мне и Серой Мышке не досталось жениха к празднику Новобрачных.

— Лучше посчитай, сколько женихов в прошлом году не захотело сорвать с тебя повязку невинности? Неужели ты думаешь, что братья Храброго Лиса польстились бы на невесту скунса? Или сварливую Серую Мышь? Ты убежала в болото, и шипела там всю ночь, как болотная крыса.

Мой язык тоже умел больно жалить.

— Неправда!

— Правда-правда! — запищала Маленькая Лилия. — Я слышала! Она обзывала Пернатого Змея затраханной вороной. Обещала повесить глазами на сук и говорила: «Чтоб ты долго мучился, проклятая клоака попугая»!

— Замолчи, ябеда!

Дубинка Крученой Губы описала над головой сразу десять! О, нет — двадцать!.. И даже тридцать кругов! Это было высочайшее достижение даже для Оцелота, чемпиона Говорящих Дубинок.

Все ахнули: «Тридцать два!» Но голос соперницы дрогнул:

— Не смейся над тем, что было. Лучше поплачь над будущим. За вранье жрец отрежет принцессам языки. Я слышала, как он сказал вчера на тайном сходе: «Судьба Синевласой Лани не должна соединять яд греха и сладость праздника, боги не позволят».

— Из Жабьего жреца всегда сыплется много непонятных слов. Но слова не шоколадные бобы.

— Ну что ж, скажу, чтобы ты, принцесса, знала: совет племени уже решил, что Храбрый Лис будет моим мужем.