ALES - Мангуп

– Центр мира? – отвлекается Алексей от мыслей о грядущем. – Если так полагает мой уважаемый гость, то не мне спорить.

Князь с трудом удерживается, чтобы не спросить, можно ли принять лестные слова за мнение всей Блистательной Порты, говорящей сейчас устами своего посла.

Молодое вино пьется легко, но отдается тяжестью в ногах. В старых ногах – гораздо больше, чем в молодых. Весь вечер князь мешает вино с водой незаметно: не льет ее в кубок, а пьет из нескольких. То глотнет пьянящий напиток, то дважды – родниковой воды. Кому-кому, а уж ему нужен крайне трезвый рассудок, особенно сейчас.

Когда Тень покидает зал, князь долго и несколько сочувственно смотрит на посла. Теперь эта фигура на доске кажется еще более тусклой, чем до танцев. Ладья, наверное, крупная, а разнообразия в жизнь привносит крайне мало. Разговоры текут ленивые, сверх меры переполненные намеками и оговорками, которые князь не хочет сейчас ни понимать, ни обдумывать.

Заметив, что отец готов вешаться от тоски, Иоанн появляется за его спиной. Обрадованный старшему сыну, князь тут же оживляется:

– Я вижу: все утомились праздновать. Не пора ли и нам отдохнуть? – Напоследок окинув взглядом тронный зал, Алексей начинает прикидывать в уме пути отступления.

Посол Джахан в это время не замечает, как после легкой победы теряет бдительность. Блистательная Порта не разменивается на мелочи, так чего следить за каким-то князьком, верно? С ним в мире не считается никто, а этот визит лишь формальность. Наверняка и хан окажется благоразумным человеком в конце-то концов. Посол напевает себе под нос незатейливую навязчивую мелодию, смеется, переговариваясь с князем и окружением. Не замечает, что сам князь и не собирается терять рассудительность. И что один из придворных меняет местами две фигуры на доске для игры в шатрандж [3] Средневековая игра-стратегия, аналог шахмат, зародилась в Древней Персии. . Просто так, шутки ради, прежде чем склониться к князю с донесением.

Владыка, в коридорах тени стали длиннее. Вы можете покинуть общество посла и заняться этим. Или отдохнуть, если угодно. За пиром присмотрят. Пусть музыка будет стихать постепенно, а гостей станут провожать в покои по одному. Так безопаснее. Для гостей, конечно. Ведь в Доросе принято заботиться обо всех, кто уснул на Отец-горе.

Вокруг посла постепенно становится все больше людей. Старший сын князя лично наполняет его кубок, задает вопросы, ловко перехватывает беседу. Юный княжич смеется, мешая в речи греческий и османский. Конечно, не для того, чтобы запутать посла. Одна из танцовщиц, проходя по залу, будто бы случайно задерживается рядом со столами господ. Увлекает зрителей коротким танцем, берет протянутый ей кубок и пьет – рубиновые капли вина падают с полных губ и текут по белой шее. Посол забывает смотреть на князя, расслабленный в своей уверенности и сытости. На вопрос отвечает невпопад, едва ли уловив смысл сказанного.

Князь кивает ему, салютует кубком и допивает воду, прежде чем смешаться с толпой, чтобы покинуть тронный зал.

В коридорах вправду куда темнее, чем было в начале пира. И дело не только в наступлении ночи. Кто-то загасил лампады: они горят через одну, создавая приятный полумрак. Нет, не тревожный. Тревожно только тому, кто не уверен в своих людях и в крепости своего дома.

Князь на всякий случай идет не слишком твердой походкой, создавая живое воплощение правителя во хмелю. Потому что осторожность пока никого не убила, а преимущество в виде ясного разума лучше до поры до времени не раскрывать.

Музыка еще проникает сквозь двери оставшегося за спиной зала, но теряется, растворяется между летящих арок и перекрытий верхних этажей. Готы всегда умели строить крепости из воздуха: такие, чтобы колонны были не толще древесного ствола. Но крепче. Чтобы узоры орнамента ловили звуки и поглощали их, как хищные цветы. Чтобы юркие звери таились на барельефах, а следы чужаков путались в хитром переплетении северных узлов.

Охрана стоит у входа в покои князя. Это лучшие из лучших: первый командир Десяти Мечей со своим помощником. Каждого нанимал лично, и ни один не посмеет даже в мыслях выступить против правителя. Докладывают, что здесь тихо. Только принесли поднос с вином и фруктами из зала. Все проверили: чисто, безопасно.

Вот только стоит открыть двери, как становится ясно: в комнате кто-то есть. На княжеской кровати в лучах восходящей луны сидит неподвижно человек, полностью скрытый черной тканью.