Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

– Пошли отсюда, – едва слышно проговорила она и взяла его за руку.

В конце июня 1876 года Гаррик вернулся в школу. После злополучного выстрела миновало почти четыре месяца. И теперь Уайт вез туда в своей двуколке обоих братьев. Путь в Ледибург по дороге с двумя параллельными колеями пролегал через редколесье. Растущая между колеями трава шуршала по днищу двуколки. Лошадки трусили по дороге почти бесшумно, копыта утопали в густой мягкой пыли. Преодолев первый подъем, Уайт попридержал лошадей и оглянулся на усадьбу. Утреннее солнце окрасило нежно-оранжевым цветом белые стены Теунис-Крааля, окруженного ярко-зелеными газонами. Во всех других местах трава высохла еще в начале зимы; сухие древесные кроны дополняли картину. Солнце висело еще не высоко, и вельд сиял всеми своими красками. Уже совсем скоро, ближе к полудню, прямые солнечные лучи почти обесцветят его. Деревья красовались золотой, багряной и темно-коричневой, как стада пасущихся между деревьями африканерских [4]коров, листвой. А за всем этим поднимался крутой откос, исполосованный, как шкура зебры, зарослями черно-зеленого кустарника, густо растущего в его лощинах и промоинах.

– Смотри, Шон, видишь там удода?

– Да, давно уже наблюдаю. Это самец.

Птица вспорхнула прямо перед лошадьми: шоколадно-коричневые с черными и белыми полосками крылья, маленькая головка, украшенная хохолком, словно этрусский шлем.

– Откуда ты знаешь? – не поверил Гаррик.

– А вон видишь белые полоски на крыльях?

– У них всех белые полоски на крыльях.

– Нет, только у самцов.

– А я вот ни одного не видел без белых полосок. У всех они были, – не очень уверенно сказал Гаррик.

– Наверно, просто самки тебе не попадались. Они очень редко встречаются. Все время в гнездах сидят.

Уайт Кортни с улыбкой повернулся к мальчикам:

– Гаррик прав, Шон, по оперению не понять, кто самец, а кто самка. Самец немного крупней, вот и все.

– Я же говорил, – сказал Гаррик. Почувствовав защиту отца, он осмелел.

– Ну да, ты у нас все знаешь, – язвительно пробормотал Шон. – Небось в своих книжках вычитал, да?

Гаррик добродушно улыбнулся:

– Смотри, поезд идет.

Поезд двигался вдоль склона, оставляя за собой длинный хвост серого дыма. Уайт пошевелил вожжами, и лошади перешли на рысь. Они подъезжали к железобетонному мосту через Бабун-Стрём – Бабуинов ручей.

– А я видел желтую рыбу.

– Это была палка. Я тоже видел.

Эта речка служила границей владений Уайта. Они пересекли мост и поехали дальше. Прямо перед ними виднелся городок Ледибург. Поезд бежал туда мимо огороженной площадки, где торгуют крупным рогатым скотом; паровоз громко свистнул и выпустил высоко в воздух густой клуб пара.

Городок раскинулся широко и привольно. Вокруг каждого дома располагался фруктовый сад с огородом. На широких улицах спокойно могла развернуться упряжка, запряженная тридцатью шестью волами. Дома из обожженного кирпича или выбеленные известкой венчали крыши, крытые соломой или гофрированным железом, покрашенным в зеленый или темно-красный цвет. В центре города находилась площадь, а центральная его точка обозначена шпилем церкви. Школа располагалась на краю Ледибурга.

Уайт повернул лошадей на Мейн-стрит. Редкие в этот ранний час прохожие, поеживаясь от утренней прохлады, шагали по тротуарам под густыми яркими древесными кронами, и каждый тепло приветствовал Уайта. Мужчинам он отвечал взмахом хлыста, перед женщинами приподнимал шляпу – впрочем, не слишком высоко, чтобы не обнажать лысеющей макушки. Магазины в центре города уже открылись, а перед банком на длинных тонких ногах стоял сам хозяин Дэвид Пай. Одет он был во все черное, словно владелец похоронного бюро.

– Доброе утро, Уайт.

– Доброе утро, Дэвид, – отозвался Уайт с излишне эмоциональной сердечностью.

Еще не прошло полугода, как он выплатил последнюю часть кредита на Теунис-Крааль, и память о долге была еще свежа в нем. Он все еще немного смущался перед банкиром, как вышедший на свободу заключенный, столкнувшись на улице с начальником тюрьмы.

– Закинешь своих мальцов, заходи ко мне, идет?

– Готовь кофе, – согласился Уайт.

Всему городу было известно, что у Дэвида Пая кофе никому не предлагали.

Проехав всю улицу, они пересекли площадь Чёрч-сквер, свернули налево и мимо здания суда направились под уклон к школьному интернату.

Во дворе уже стояло с полдюжины двуколок и четырехколесных экипажей. Вокруг них, разгружая багаж, суетились мальчишки и девчонки. В сторонке тесной группой стояли их папаши, с загорелыми лицами, аккуратно причесанными бородами, не вполне ловко чувствующие себя в костюмах с явными складками от долгого лежания в сундуках. Все они жили далековато от города, чтобы отвозить детей в школу каждый день. Их земли простирались до самых берегов Тугелы или через плато до половины пути в город Питермарицбург.