Сергей Ермолинский - Денис Давыдов (Эскадрон гусар летучих)

— А вы чего стоите?

Тот не двигался, онемев.

Денис усмехнулся:

— Вам, должно быть, известно, есть ли у вас пленные партизаны? Или у вас только воображение?

— Один, кажется, был, — запинаясь, ответил Тардье.

— Узнать и привести сюда! — выкрикнул Можеро.

— Исполняйте, — сказал Денис, вальяжно откинувшись на стуле.

Тардье вышел.

— Мерещится, мерещится… — бормотал Можеро. — Бог знает, что мерещится…

— Нервы, — сказал Денис.

— А вчера в меня стрелял солдат — и не итальянец, не немец, а француз, корсиканец! — наклонясь к нему, шепотом сообщил Можеро.

— Вот я и говорю: нервы, — сказал Денис, раскуривая трубку. — Не посчитайте за унижение, но командовать гарнизоном придется мне.

Наши мнимые гвардейцы расположились недалеко от сторожевого поста, где стояли часовые у пушек. Мартынов-Черкесский сказал Головачу:

— Что он там так долго? Сигнала-то нет?

Вокруг толкались австрийцы, итальянцы, а Головач начал спокойно передвигать фуры с пороховыми бочками.

По другую сторону большака, из-за придорожных кустарников, из-за сугробов, высовывались шапки Денисовых партизан. Это был дозор Бедряги, ожидавший сигнала для атаки на Сычевку.

И вот, чуть подалее их, зашевелился ельник и появились вооруженные мужики и тоже присели за сугробы. Приподнялась Катерина, тревожно вглядываясь в видневшуюся Сычевку.

— Гляди-ка, пришла-таки, — заулыбался кто-то из Денисовых.

— Тихо! — Бедряга напряженно вслушивался.

Где-то позади них, в чаще ельника заржал конь. Партизаны не шевелились.

Около баньки маленький барабанщик заряжал мушкет, а двое конвоиров отпирали двери. У барабанщика что-то не ладилось с мушкетом, он торопился.

Со связанными руками вышел Попов-Тринадцатый и сощурился от яркого света.

Можеро и Денис сидели друг против друга и мирно обедали. Денис достал большую флягу и разлил вино по бокалам.

— Ого! — крякнул от удовольствия Можеро. — Вас послал ко мне сам бог! — Они чокнулись. — И сразу видно, что вы истый парижанин. — Можеро выпил и, закуривая, продолжал: — А партизан этих мы разгромим, не будь я Можеро! За успех, капитан!

— За успех не пью, — буркнул Денис.

Можеро, отхлебывая вино, пришел в окончательно благодушное расположение духа.

— Да, капитан, мы блистательно воевали!

— Спору нет, история уже сделана, — охотно поддержал его Денис.

— И завязли мы в этой грязной стране только потому, что воюем с варварами. Честный враг уже давно бы сдался. Дикари! Сами сожгли свою Москву! — Можеро выпил еще бокал. — А их Кутузов — старая развалина!

— Вы недооцениваете русских, — сдержанно ответил Денис.

— Да что вы все «русские, русские»! Что стоит их армия? Где она? Прячется за спины мужиков?

— Кто прячется? Русская армия? — и на этот раз все еще сдерживаясь, ответил Денис.

— А разве не так? — Можеро наполнил бокал, приподнял его чуть дрожащей рукой и выпил до конца. — Ну а что стоят их знаменитые гусары? Они хуже казаков! Пьют водку и пляшут! — Повертел ладонями, как бы показывая пляску. — У них исчезло вся кое понятие чести!

Денис вскочил. Этого стерпеть уже не было сил, и все его тонкие уловки полетели к черту.

— Лжете! Я — русский офицер, и честь моей армии — моя честь! Я требую, чтобы вы отказались от своих слов! Дуэль! Иначе вы трус!!

— Я? Трус? Стреляться!

— Отлично! — подхватил его возглас Денис. — Пистолеты!

Можеро смотрел на него дико и, словно бы сразу трезвея, тер виски и озирался вокруг.

— Что происходит? — говорил он. — Мы в сумасшедшем доме! Мы оба рехнулись!..

— Стреляться! Трус!

В дверях уже стоял Тардье.

— Арестовать его, — обессиленно произнес Можеро.

В этот момент Денис увидел в окне, как по улице вели Попова — в оборванной рубашке, без шапки, с руками, скрученными назад. Его подгоняли два солдата с ружьями наизготове, а сзади плелся маленький барабанщик, волоча свой большой мушкет.

Денис метнулся к Можеро (нельзя было терять ни секунды) и с размаху ударил его по щеке. Можеро отлетел в угол.

— Стреляйте в меня! — в ярости кричал Денис. — Выстрел! Мне нужен выстрел!

Вбежали два здоровенных молодца из охраны коменданта и навалились на него.

— Осторожнее, осторожнее, — говорил Тардье. — Пять тысяч франков за эту голову!

Попова вели по улице к реке, за ним и его конвоирами неотступно следовал маленький барабанщик. Они проходили мимо солдат, столпившихся вокруг котлов, из которых валил пар, и Попов, кривя носом, втягивал в себя запах варившегося мяса.