Павел Волков - Дерево уккал

В это время вооруженный старинным мечом Елисей без особого труда нейтрализовал караул и вошел в деревню. Сайхан с луком наготове следовала за ним. Было тихо и очень пусто. Народ до сих пор сидел по избам. Возможно, узнав, что в деревне никого нет, люди и осмелились бы выйти, но они не знали, а проверить боялись. Прямо у покореженной церкви маячили две фигуры – одна высока и тонкая, вторая коренастая и полная.

– Говорил я тебе, многоуважаемый пан Адам, что мой не слишком смышленый братец обязательно придет со мной повидаться. Родная кровь все-таки. А с ним и гордая дщерь орды.

Касьян поднял затянутую черной кожаной перчаткой руку, обозначая приветствие. В его глазнице холодными бликами сверкал множитель.

– Тебе конец, – произнес Елисей сквозь зубы. – Твоя армия разбита, ты остался совсем один.

– О, не драматизируй, – отмахнулся Касьян. – Что мне менки? В моей воле завтра наштамповать их в два раза больше. Люди, люди поклонятся мне как владыке, стоит лишь только пройти через лес и болото и предстать пред ними во всем сияющем блеске силы, что дарит множитель. Правда же, а, пан Адам?

Поляк отвел глаза и как-то невразумительно кивнул.

– Вот поэтому отсюда ты никуда не сдвинешься, – Сайхан приладила стрелу к луку. – Кого первого? Одноглазого маньяка или трусливого предателя? Как будет справедливее?

– Да ладно тебе, – колдун будто бы совсем не ощущал опасности. – Нет на самом деле ничего ни прекрасного, ни безобразного, ни справедливого, ни несправедливого. Все одинаково. Хороший человек, плохой человек – только мнение, только фантазия, от которой лучше освободить разум. Вот вы, наверное, думаете, что я не люблю людей. А ведь это не так. Просто ради выживания человечества слабые и неудачники должны погибнуть, а наша с тобой, как рожденных древом в центре мироздания, задача помочь им в этом. Представь, как изменится мир, если в нем останутся лишь избранные. Какое существо родится от них в самом конце? О да, человек ценен, ценен как мост, как гибель и переход к чему-то или кому-то лучшему. Конечно, я не есть он, но кто, как не я, подготовит ему дорогу? Брат мой во древе, брось этих неудачников, вспомни о крови. Подумай, чего мы могли бы добиться вместе. Ради тебя я даже найду дело зазнавшейся девчонке. Ведь тебе она не безразлична, не так ли?

– Ты безумец и убийца! – воскликнул Елисей. – И я никогда не стану с тобой на одну сторону. Все кончено!

– Жаль, жаль. Впрочем, надежды было мало. Действительно все кончено, как для твоих жалких друзей, так, к сожалению, и для тебя самого.

Касьян поднял обе руки вверх ладонями вперед. Между ними появился вертящийся сгусток света, а из-за спины колдуна, как будто из ниоткуда один за другим на крепких низкорослых лошадях стали выезжать вооруженные всадники с голыми черепами под золотыми шлемами на месте лиц. Бесшумно как призраки, с копьями наперевес они двинулись мимо замерших от ужаса и удивления Елисея и Сайхан и, набирая скорость, бросились прочь из деревни туда, где еще не завершилась битва. Последним ехал могучий лысый старик с бельмами на обоих глазах. Приостановившись возле потерявшей дар речи девушки, он криво ухмыльнулся и погнал своего жеребца вслед за мертвой конницей.

– О, ужас, сон сбылся, – выдохнула, наконец, татарка.

Не приходя в себя, Елисей замахнулся мечом на Касьяна, но тот протянул руки вперед и мощной магической волной сбил всех окружающих с ног, а затем взлетел в воздух и в ореоле все того же крутящегося света обернулся в трехглавого змея. Толстобрюхий, без ног, но с длинным хвостом, спереди он имел две короткие когтистые лапы и острые иглы на каштановой щетинистой спине. Ну и конечно, огромные чешуйчатые крылья, размах которых закрывал бледнеющие в преддверие зари звезды.

Сайхан выпустила в чудище несколько стрел, но они не причинили ему никакого вреда. Змей покружил над деревней и тяжело опустился на берегу у ведущего на остров бревенчатого моста. Елисей, понимая, что терять уже нечего, побежал к месту приземления страшной зверюги. Татарка не отставала и через минуту они очутились прямо перед жутким взором чернокнижника, ставшего драконом.

Естественно, в суете никто не заметил, куда делся поляк.

Призрачные всадники с галопа ворвались в гущу сражавшихся, втаптывая в пыль отступавших менков и насаживая на острые копья ликовавших рахманов и людей. Казавшаяся уже на расстоянии вытянутой руки победа превращалась в избиение и катастрофу. Неожиданность атаки и дезорганизация при отсутствии построения не оставляли ни единой надежды на успешное сопротивление ударившей коннице. Григорий кричал об отступлении, но его вряд ли кто-то слышал. Впрочем, это и не было нужно. Лесные жители дрогнули и побежали назад. И тут случилось чудо – на границе с лесом закружился знакомый греку будто бы из прошлой жизни перламутровый водоворот света, из которого, слепя золотом древних доспехов, с развивающимися червлеными стягами, вынырнула конная хоругвь. Она столкнулась с ведомыми слепым стариком призраками и оба войска растворились в предрассветной дымке, будто возвращаясь далеко на запад, на реку Сить, где когда-то давным-давно им уже довелось схлестнуться в последней битве.