Рафаэль Жерусальми - Братство охотников за книгами

— Вийон вернется на Святую землю, можешь не сомневаться. А ты останешься здесь. Будешь мне помогать.

Авиафар удивился — с такой уверенностью это было сказано. Но ведь Вийон непредсказуем. Он может оправиться в Париж вместе с Коленом. Да куда угодно, не обязательно в Палестину.

Прикованный к постели пояснил:

— Он оставил там свою треуголку.

Дождь закончился перед самым рассветом. Колен и Франсуа провели эту ночь на скамейке, отсыпаясь после попойки. Хозяин таверны с помощью конюха выставил их на улицу, угрожая позвать стражников. Его остановило лишь уважение к монашескому одеянию Франсуа.

Колен, толком не проснувшись, глухо ворчал. У него трещала голова и бурчало в животе. Вийон, более бодрый, чем приятель, грелся под первыми лучами солнца. День обещал быть ясным.

Мостовая, омытая вчерашним ливнем и выметенная ветром, пахла свежестью. Дорога с пятнами луж тянулась мимо притулившихся к крепостной стене домишек. Колен, который ненавидел прощаться, широко шагал, держа путь на север, в сторону Миланского герцогства и Франции. А рифмоплет пусть отправляется куда хочет, он приносит одни несчастья!

Его следы уже затерялись в грязи.

Ярмарка раскинулась по берегам Арно, у моста. В размокшей от воды земле барахтались люди и животные. Соломенные настилы указывали места размещения прилавков. Старый кюре ходил среди торговцев, благословляя всех подряд и получая за это то утиную ножку, то кружок колбасы. Подаяния он складывал в полотняную суму. Возле разноцветного балагана стоял книгоноша с деревянным подносом, висевшим у него на шее на двух кожаных ремнях. На подносе был разложен скудный товар: картинки, календари. Неподалеку находилась книжная лавка. Два-три потрепанных требника, какая-то выцветшая гравюра на религиозную тему, несколько табличек с благословениями и пожеланиями здоровья, благополучия и милосердия, такие прикрепляют в доме на дверь или над кухонной печью. С другой стороны — прилавок с письменными принадлежностями: футляр для хранения перьев, сосуд с песком, чтобы сушить чернила, и несколько веленевых листов. Книготорговец был молод, но, похоже, хорошо знал свое дело. Он уже завлек в лавку какого-то местного толстосума и сумел сбыть ему гравюру по сходной цене. Между делом он успел написать для крестьянина прошение к сеньору и составил завещание разорившемуся суконщику. Одновременно он окликал прохожих и предлагал им свои таблички, причем обращался не ко всем подряд, а к самым толстым или самым старым, голос его напоминал воркование голубя, а на лице играла мягкая улыбка. Колбаснику, который вообще не умел читать, он расхваливал необыкновенной красоты каллиграфию требника. Он незаметно поманил рукой случайного зеваку, наблюдавшего за ним с недовольной гримасой, и, таясь от посторонних, достал откуда-то маленькую книгу в переплете — только для него, он больше никому ее не показывал! Этому великому знатоку литературы он спустил ее по дешевке, чуть ли не плача, жалуясь на трудные времена.

Франсуа терпеливо дожидался, пока молодой человек вдоволь наторгуется. Он смотрел, как тот складывает в карманы прибыль, и даже пытался ее подсчитать. Только к вечеру он решился подойти. Любезно поприветствовав книготорговца на правильной «школьной» латыни, протянул ему испещренную помарками рукопись. Молодой человек пробежал глазами текст, поначалу довольно равнодушно, потом заинтересованно. Когда он встречал особенно тонкую рифму, изящную фразу, лицо его озарялось. История довольно любопытная, а какое витиеватое заглавие! Здесь повествуется о печалях и горестях мэтра Франсуа, причиной которых стали его столкновения с правосудием, святым отцом, добрым королем Людовиком, а также с аббатами, раввинами, маврами и разными монголами; рассказ о скорбях изложен в форме рондо согласно парижским вкусам, с мыслями о добром Иисусе, Который спасет его.

С любезной улыбкой торговец вернул рукопись и принялся складывать вещи. Вийон схватил его за рукав:

— Я прошу совсем немного. Мне нужно добраться до ближайшего порта.

Книгоноша задумчиво поскреб подбородок. Сегодняшняя выручка оказалась неплохой. Но надо что-то есть, платить за жилье, купить чернила и бумагу. Останется не так уж много. Сочинение не лишено достоинств. Однако продать его можно лишь в богатом квартале или какому-нибудь искушенному любителю изящной словесности. Торговец наугад назвал сумму. Франсуа нахмурился и робко предложил свою. Молодой человек ухмыльнулся: слишком дорого. Он готов сделать небольшую уступку, но не более. Это ведь совершенно непредвиденные расходы, а он не уверен, что из рукописи получится извлечь выгоду. И даже если получится, то очень нескоро. Он достал из кармана горсть монет, быстро пересчитал, часть положил обратно, остальные протянул на раскрытой ладони. Франсуа был огорчен, но согласился. Впрочем, он попытался выторговать еще хоть несколько лир. Хватит ему носить этот дырявый монашеский плащ, нужна новая одежда. И вообще надо сменить облик.