Lys - Совершенный дворянин из Клермона

Ла Фер вспыхнул и сжал кулаки, но лезть на взрослого, вооруженного ножом мужчину, было бессмысленно.

Пьяный вытряхнул кошелек и пересчитал деньги.

– На сегодня хватит, – неожиданно философски-спокойно заявил он. – Считайте, что вам повезло, юнцы. Этот урок почище тех, что дают иезуиты. А теперь марш отсюда, пока вас страже не сдали на радость вашему ректору. Ведь я не поленюсь, позову…

Криво улыбаясь и, не сводя глаз с мальчишек, он демонстративно сделал несколько шагов в сторону двери, но налетел на юношу, который несколько минут назад вошел в трактир в сопровождении двух друзей и медленно шел между столами, выискивая свободное место.

Юноше было около 17–18 лет. Он был худощав и долговяз, но прекрасно сложен, так что эти, казалось бы, недостатки внешности, в будущем сулили преимущества – изящную, гибкую фигуру и длинные, стройные ноги. Лицо отличалось не столько красотой, сколько красивостью, и юноша выглядел весьма довольным собой. Когда пьяный молодчик налетел на него, он высокомерно выдвинул подбородок, но отреагировал с отменным хладнокровием:

– Будьте осторожнее, сударь. Тут тесно, но достаточно имеется места, чтобы дать Вам оплеуху.

Из-за сильного иностранного акцента казалось, что юноша кривляется, и от этого его слова звучали еще обиднее.

Пьяный вскинулся, но тут же осекся – рука юноши весьма выразительно похлопывала по эфесу шпаги, а рядом стояли его вооруженные друзья. Забияке осталось удовольствоваться раздраженным замечанием:

– Прошу прощения. Надеюсь, я достаточно внятно говорю, и Вы меня понимаете? Потому что я Вас – не очень.

Юноша самоуверенно усмехнулся:

– Я хотел быть вежливым и вот почему использовал Ваш родной язык. Но если Вы считаете, что я стараюсь ни для чего…

Он повернулся к своим товарищам и что-то сказал по-английски. Те засмеялись. А юноша продолжал бросать отрывистые фразы от которых его друзья хватались за бока.

Пьяный заскрежетал зубами, но ничего не мог возразить – он не понимал ни слова. Тогда, желая уязвить англичанина, бывший студент выложил на стол свой последний козырь – латынь.

– Per risum multum cognoscimus stultum, [7] Пo беспричинному смеху мы узнаем глупца (лат.) – высокомерно изрек он.

– Nulla reguila sine exceptione, [8] Нет правил без исключения (лат.) – тут же отреагировал юноша. – Наш смех имеет причину, но невежество не дает Вам оценить это.

– Вы называете невеждой человека, который учится в Сорбонне? – дрожа от злости, бросил молодой человек.

– Ах, Сорбонна! – англичанин пренебрежительно махнул рукой. – Тогда это ясно. У нас в Королевском коллеже нет глупцов как Вы.

– В Сорбонне тоже! – засмеялись в компании за соседним столом. – Его выгнали.

Англичанин на несколько дюймов вытащил шпагу из ножен и холодно сказал:

– Убирайтесь, любезный, Вы мне надоели.

Бывший студент, бормоча под нос проклятия, счел за лучшее уйти. В раздражении он совсем забыл о деньгах Тардье, которые так и остались лежать рядом с кошельком. Иностранец равнодушно скользнул взглядом по столу, затем по мальчишкам, и, продолжая беседовать со своими друзьями по-английски, проследовал мимо.

Тардье поспешно убрал кошелек и шепнул Ла Феру:

– Нам лучше уйти отсюда, пока еще кто-нибудь не вспомнил о наших деньгах.

Мальчишки выскользнули из трактира и снова оказались на холодной, темной улице. Для начала они как следует огляделись. Улица была пустой. Их недавний обидчик исчез, поспешив на поиски нового пристанища.

– Да, проучили нас на славу, – задумчиво проронил Тардье.

Ла Фер кивнул:

– Это хороший урок и я его запомню.

– Не бродить ночами?

– Никогда не оставаться безоружным. Я буду просить ректора разрешить мне ношение шпаги в коллеже.

– Иначе Вы бросите учебу?

– Да, – твердо ответил Ла Фер. – Или буду учиться там, где смогу чувствовать себя мужчиной.

Тардье неловко улыбнулся:

– Вы уж совсем… Придет время, и… Просто нам не нужно было идти сюда, глупая была затея. Но я же хотел как лучше. Послушайте, а у Вас тут нет знакомых?

Тардье неопределенно махнул рукой в сторону домов, которые теснились между городской стеной и высокой оградой аббатства святой Женевьевы.

– Вы же почти все время живете в Париже, неужели совсем никого?

Ла Фер отрицательно покачал головой. Тардье грустно вздохнул:

– До утра еще далеко…

– Вообще-то у меня была мысль, только теперь я не уверен, что нам стоит рисковать еще раз.

– Хм… И?