Мор Йокаи - Когда мы состаримся

Шарвёльди запустил руки в серебро… и вытащил из-под него двуствольный пистолет, который поднёс цыгану к самому носу, взведя оба курка.

Неплохо придумано для подобных случаев: в куче талеров спрятать пистолет.

Разбойник отпрянул, от неожиданности даже всхрапнув и забыв вынуть нож изо рта. Так и застыл, откинувшись назад с ножом в зубах, с выкаченными глазами и выставленными вперёд руками.

— Видишь, — сказал Шарвёльди спокойно. — Могу и застрелить. Очень просто. Ты целиком в моей власти. Но обманывать я тебя вовсе не хочу, можешь убедиться. Держи шапку и забирай деньги!

И, положив пистолет рядом, Шарвёльди выгреб из шкафа пригоршню талеров.

— Гром тебя разрази за такие шуточки, — выдавил цыган сквозь зубы, в которых ещё оставался нож. — Зачем пугаешь человека? Чтоб тебя совсем!

Он не мог унять дрожь. При виде заряженного оружия всю его лихость сняло как рукой. Разбойник, он скорее дерзок, нежели храбр.

— Шапку держи!

И Шарвёльди бросил ему в шапку горсть талеров.

— Теперь видишь, что я не со страху тебя подбиваю? Убедился?

— Фу, разрази тебя гром! До чего напугал!

— Ладно, соберись с мыслями да послушай, что я тебе скажу.

Разбойник, разложив деньги по карманам, поднял брови и обратился в слух.

— Сам видишь: деньги твои украл не я, а то бы всадил сейчас две пули, одну в сердце, другую в лоб — да ещё сто золотых за это бы получил, которые за твою голову назначены.

Цыган улыбнулся застенчиво, будто похвалы выслушивал. Ему льстило, что его голову комитат оценил так высоко.

— Так что будь уверен: деньги твои унёс не я, а те, из усадьбы напротив.

— Грабители!

— Именно. Грабители. Хуже того: богоотступники. Доброе дело землю от них избавить. Всё равно как волка или ястреба подстрелить.

— Вот, вот, — закивал Котофей.

— Этот дерзкий юнец, который соблазнил твою дочь, ещё и другое невинное создание хотел в свои сети заманить. Две потребны ему, одна — под левый бочок, другая — под правый. И за то, что бедная, преследуемая девушка в моём доме искала спасение и за меня вышла, они с Топанди поклялись жестоко мне отомстить. За то, что я невинную душеньку из вертепа вызволил, они уже трижды исподтишка, самым подлым манером пытались меня умертвить. Один раз яду подсыпали в колодец. Хорошо, что сначала этой воды лошади напились — и все захворали от неё. Другой раз собак бешеных на улице на меня напустили, чтобы покусали. А ещё письма мне такие подсылали, что распечатаешь — и взорвётся в руках, на куски может разнести. Убить меня затеяли эти злодеи.

— Понимаю. Понимаю.

— Юнец этот думает, что жену мою возьмёт тогда к себе, второй любовницей. День — с ней, день — с Ципрой, дочкой твоей.

— Ух! Позли, позли меня ещё, позли хорошенько.

— Они там ни бога, ни закона не признают. Делают, что хотят. Ты когда последний раз дочку видел?

— Недели две назад.

— Не заметил разве, что сохнет она? Это он, проклятый, заморочил её. И погубит.

— Я сам его погублю!

— А что ты сделаешь?

Котофей ткнул перед собой ножом и крутнул им, показывая что всадит в грудь и повернёт несколько раз.

— А как ты к нему подступишься? Днём он с ружьём не расстаётся, как на охоте. А ночью усадьба вся кругом заперта. Заметят, что лезут, — вам несдобровать. Они тоже люди отчаянные.

— Можешь не сомневаться! Уж положись на меня. Кто Котофею попадётся, так просто не уйдёт. Крак! Только косточки захрустят. Шеи посворачиваю им как миленьким.

— Знаю, ты артист. Вот и ко мне ловко как проник. К ним точно так же можно пробраться: людей своих скрипачами, кларнетистами переряди.

— О-о-о, это забота не твоя! Котофей дважды одно и то же не повторяет. Уж я найду — как, никуда они не денутся.

— Только одно ещё. Ты сразу-то не убивай, сначала поспрашивай.

— Знаю. Куда мои деньги девали, попытаю.

— Не с того начинай! Вдруг да не сознаются.

— О, насчёт этого не сомневайся. Я гвоздиком им под ногтями поковыряю, головку стяну ремнём сыромятным — признаются, что в гробе отцовском припрятали, не то что там.

— Ты лучше меня послушай. Делай, как я скажу. Не старайся унесённые деньги разыскать. Подумаешь, сокровище! Несколько тысяч форинтов. Даже если не отыщешь, не беда, я тебе вдвое против этого дам. Сколько в котомке унесёшь. Тебе там кое-что другое надо раздобыть.

— Что?

— Грамоту за пятью чёрными печатями.

— Грамоту? За пятью печатями?

— А чтобы тебя не надули, другой бумаги не подсунули, ты ведь не сумеешь прочесть, послушай, какие там на печатях гербы. На одной печати — русалка с рыбьим хвостом и с полумесяцем в руках, это герб Аронфи. На другой — аист с тремя пшеничными колосьями в лапе, это герб исправника, третий герб, Няради, — единорог в полуколесе, четвёртый, заседателя, — корона и рука с мечом. А пятая печать, она должна быть посередине — с гербом самого Топанди: венценосной змеёй.