Джудит Тарр: Господин двух царств

Все мускулы его напряглись. Он весь обратился в слух.

Да. Да, он слышал это. Имя — чужое имя чужого царя, но это был его царь, его бог, его надежда.

Александр.

— Александр!

Море ревело, разбиваясь о скалы. Гораздо громче были голоса людей, звон бронзы и драгоценной стали, ржание коней, шум и смятение битвы, а над всем этим — имя, возносящееся к небесам.

Мериамон казалось, что с самого сотворения мира она все идет и идет. Когда-то у нее была лошадь, но персы отняли ее, и это было так давно, что она даже не помнила когда. Они могли бы взять и больше, но не смогли. Придет час, и они заплатят за все.

Она взошла на гребень последнего, самого крутого холма. Внизу простиралась битва — смешение людей и животных, крики и стоны, лязг металла о металл. Звуки эти напоминали рынок скота по соседству с кузницей. Но гуртовщиками были эллины — надо не забыть, что их называют македонцы, — и гнали они персов. Персия. Враг.

Под плащом что-то зашевелилось, стараясь выбраться из его складок. Показалась узкая рыжевато-коричневая головка, открылись глаза золотого цвета, раздалось единственное громкое «мр-р-р». Мериамон охнула — у Сехмет такие острые когти! Кошка спрыгнула на землю, недовольно шипя, встряхнулась с головы до хвоста и исчезла в кустах.

Мериамон плотнее запахнула плащ на оцарапанной груди. Ветер набросился на нее, хлопая по ногам грязным подолом. Она вся промокла от непривычной для нее воды, падавшей с неба, замерзла, как никогда в жизни, и вся горела внутри. Солнце, погружаясь в море, освободилось из плена облаков и бросило последний длинный луч на поле битвы. Блеснули пурпур и золото. Бог или человек, она не поняла — так ослепительно было это видение над грудами тел, среди возносящихся душ, запечатлевшееся в самом ее сердце. Она различила смутную тень, колеблющуюся и почти исчезающую под натиском огня, и вдруг с темной свирепой радостью поняла, что это царь персов. Все его телохранители пали в бою, враги наседали; он повернул свою сверкающую колесницу и бежал.

Рев преследовал его. Македонцы ринулись в погоню. Его люди, сохранившие верность даже в минуту такого потрясения, умирали, обороняя его трусливое бегство, а враги хохотали. Тот, кто предводительствовал ими — его доспехи сверкали даже в последнем свете дня, его коренастый небольшой черный конь приплясывал, фыркал и махал хвостом, — прокричал что-то высоким яростным голосом. И македонцы откликнулись:

— Александр!

Мериамон улыбнулась. Сехмет вернулась из своих странствий с надменным и весьма недовольным видом.

— Ну, тогда иди пешком, — сказала Мериамон, — если сидеть у меня за пазухой в тепле и с сухими лапками ниже твоего достоинства.

Кошка задрала хвост и отправилась вниз по склону, осторожно выбирая путь среди камней и грязи. Мериамон вздохнула, все еще улыбаясь, и последовала за ней. А за ними, прячась в тени женщины, последовала еще одна тень, тень странных очертаний, если они вообще у нее были.

Мериамон знала, что такое военный лагерь. Около одного такого она лишилась своей лошади. Этот был другим, люди в нем были шумнее, грязнее и гораздо бесстыднее, но мужчины есть мужчины, где бы они ни были. Мериамон плотнее закуталась в плащ и набросила на себя немного сумерек, чтобы жадный взгляд не различил изгибов ее тела. Македонцы — не персы, которые брали с собой на войну все свое домашнее хозяйство, слуг и подружек, как будто на придворную охоту. Она не опасалась, что ее заметят — женщину, чужеземку, а, может быть, и врага.

В этом лагере было тихо. Шум и ужас царили в другом, у персов. Некоторые из них еще сражались, многие бежали, а женщины, захваченные в шатрах, плакали и ругались. Даже сквозь шум битвы Мериамон слышала их крики.

Когда их цари делали посмешище из богов Египта, эти женщины смеялись и болтали. Они хвастались и кичились собой в Великом Доме Египта, они глупо улыбались, когда их мужчины называли себя повелителями Двух Царств. Теперь они узнают, что значит быть побежденными.

Мериамон снова стиснула зубы, так, что у нее заныла челюсть. Ненавистью можно упиваться, но одной ею не будешь сыт. А последний хлеб был съеден уже вчера.

Зато воды было предостаточно. Она поест позже, когда найдет то, за чем пришла. Вокруг начали появляться люди, их становилось все больше. Воины возвращались с поля битвы, раненые хромали или плелись, опираясь на копья, некоторых несли на щитах. Они сыпали проклятиями, перемежая их криками боли.