Брюсу и Трэси
за все:
помощь, моральную поддержку, советы особенно за консультации по вопросам дел военных.
К пирующим
Теперь пируем! Вольной ногой теперь
Ударим оземь! Время пришло, друзья,
Салийским щедро угощеньем
Ложа кумиров почтить во храме!
Нам в погребах нельзя было дедовских
Цедить вино, доколь, Капитолию
Разгром готовя, государству
Смела в безумье грозить царица
С порочной сворой хворых любимчиков,
Мечтам не зная дерзостным удержу,
Сама от сладостной удачи
Пьяная. Но поубавил буйство,
Когда один лишь спасся от пламени
Корабль, и душу, разгоряченную
Вином Египта, в должный трепет
Цезарь поверг, на упругих веслах
Гоня беглянку прочь от Италии,
Как гонит ястреб робкого голубя
Иль в снежном поле фессалийском
Зайца — охотник. Готовил цепи
Он роковому диву. Но доблестней
Себе искала женщина гибели:
Не закололась малодушно,
К дальним краям не помчалась морем.
Взглянуть смогла на пепел палат своих
Спокойным взором и, разъяренных змей
Бесстрашно в руки взяв, смертельным
Тело свое напитала ядом,
Вдвойне отважна: так, умереть решив,
Не допустила, чтобы ладья врагов
Венца лишенную царицу
Мчала рабой на триумф их гордый.
Квинт Гораций Флакк (перевод С. Шервинского)
Действие первое
АЛЕКСАНДРИЯ И ТАРС
41—40 до н. э
Некогда зал этот был весь из золота. Теперь он из золота и хрусталя, а в центре него мумия — безжизненный образ царя.
Египетские бальзамы выполнили свое назначение: тело умершего великолепно сохранилось в жарком вавилонском климате. Оно не было завернуто в материю, как того требовал обычай, точнее ее сняли уже давно, еще до того, как его преемник, новый царь, расплатился с долгами золотым саркофагом. Отблески светильников скользили по оружию; то высвечивалось, то тонуло в тени лицо, словно оживая. Мощный торс, крепкие кости, крутой лоб, правильной формы нос с горбинкой, властный, волевой подбородок. Светлые волосы сохранили цвет — подстриженные и уложенные наподобие львиной гривы, они отливали золотом.
Диона обвела взглядом выгравированные заглавные буквы имени: «ALEXANDROS» [1] «Александр». — Здесь и далее прим. пер.
. Далее следовали титулы, слова молитв, символы царского величия, значившие теперь так же мало, как и сама смерть, сделавшая его вечным.
Она взглянула на него: мертвое лицо ничем не отличалось от лица живого человека. Этот мужчина был очень красив, а в его характере было слишком мало сходства с характером женщины, вошедшей в просторный сияющий зал. Но Диона считала ее равной великому Александру.
— Боги, как мне его не хватает! — произнесла Клеопатра [2] Имя Клеопатра (в переводе с греческого означает «славная по отцу») носили героини греческих сказаний, а также традиционно — женщины из царских семей в Македонии и Египте. Сама Клеопатра (69–30 гг. до н. э.) была Клеопатрой VII.
.
Она не имела в виду Александра — он покинул сей мир уже более трех веков назад. Диона приподняла бровь.
— До сих пор? — вырвалось у нее.
Царица остановилась и повернулась к Дионе. Клеопатра в совершенстве владела жеманной походкой придворной дамы, однако обычно ее поступь была легка и свободна, и, несмотря на размашистые шаги, никто не усмотрел бы в ней ни на йоту мужского.
— До сих пор… Мало того, он постоянно является мне. Хорошо бы его бросили за это на растерзание собакам, а не сжигали на костре в Риме.
Рука Дионы вскинулась в предупреждающем жесте.
— Да минует нас чаша сия!
— Милая, добрая маленькая жрица, — не слишком доброжелательно вымолвила царица, склоняясь над погребенным в хрустале. — Если бы он появился здесь, сейчас, я была бы рада. Я смогла бы расправиться с призраком кумира, мертвого уже три сотни лет. Человек, умерший три…
— Кумир? — перебила ее Диона. — Неужели ты веришь всем этим россказням, пришедшим из Рима?
Клеопатра надула губы; нос ее как будто еще удлинился, подбородок выдвинулся вперед; весь ее облик выражал презрение.
Читать дальше