Джеймс Клавелл - Гайдзин

Хорошо, это верный, правильный и единственный путь.

Уверенный в том, что принимает достойное решение, он собрал страницы и, одну за одной, стал бросать их в огонь, напевая про себя, наблюдая, как они скручиваются, чернеют и вспыхивают. Это не является необдуманным поступком. Бумаги не содержат бесспорных доказательств, да и в любом случае девушка была жертвой, а Андре — опасным и очень деятельным агентом враждебной державы, и если даже половина злодеяний, описанных в этом тайном досье, действительно имела место, он дюжину раз заслужил билет на тот свет. Правда это или ложь, в данном случае прах обращается во прах.

Когда догорел последний лист, он поднял бокал, обращаясь к миниатюрному портрету и чувствуя себя превосходно.

— За тебя, любовь моя! — произнес он.

Время шло к полуночи, когда Тайрер наконец торопливо вышел из миссии и направился к причалу компании Струана. Голова у него болела как никогда, он не успел поужинать, ему некогда было думать о Хираге и Фудзико, времени не было ни на что, кроме работы. Он нес в руках особый мешок для официальных депеш правительства Её Величества; в кармане у него лежал перевод, который он сделал последним, а сделав, пожалел, что не начал именно с него. Тайрер прибавил шагу.

Причал был забит людьми. Несколько человек провожали последних пассажиров, большинство же образовали шумную толпу вокруг начальника интендантской службы с «Красотки», который принимал последнюю почту в главные конторы в Гонконге и Шанхае — страховым агентам, поставщикам, перевозчикам, банкам, всем и каждому, кому следовало знать о пожаре и убытках. Тайрер увидел Анжелику и рядом с нею Горнта, они непринужденно беседовали. С другой стороны толпы Паллидар разговаривал с несколькими офицерами, которые отплывали на «Красотке» простыми пассажирами, а у самого края причала он заметил сэра Уильяма, увлеченного беседой с Морин Росс. Увидев её, он сразу вспомнил о Джейми и Хираге и о своём обещании шотландцу решить вопрос о «студентах» со своим начальником. Он начал протискиваться через толпу.

— Добрый вечер, мисс Морин, извините меня, сэр Уильям, но вам, вероятно, захочется ознакомиться вот с этим. — Он протянул ему перевод. — Я позабочусь о том, чтобы депеши были доставлены на корабль в целости и сохранности. — Он заспешил к начальнику интендантской службы, не желая оказаться под рукой у сэра Уильяма, когда произойдет неминуемый взрыв. Интендант был низеньким человечком, страдавшим несварением желудка, а путаная очередь, где каждый с помощью локтей пытался пролезть поближе к нему и не пустить вперед соседа, была ещё длинной. Тайрер протолкался в голову, не реагируя на предложения «встать, черт'тя разорви, в очередь, как все», и сказал: — Извините, распоряжение сэра Уильяма, государственное дело. Квитанцию, будьте любезны.

— Ладно, ладно, что за чертова спешка, ну? — Пока интендант прилежно заносил отправление в журнал, Тайрер украдкой посматривал на сэра Уильяма, который встал под масляным фонарем и, прищурившись, читал переведенный документ. Он увидел, как его лицо исказилось, а губы задвигались, выговаривая грязные ругательства; те, кто стоял рядом, шокированные, отшатнулись, правда, смутил их не сам язык, а то, что произошло это так неожиданно. Филип издал протяжный стон и повернулся спиной.

Документ, полученный от родзю и подписанный тайро Андзё, был оскорбительно краток, лишен обычных цветистых фраз и высокомерно адресовался предводителю гайдзинов, он так и перевел его, сохранив, насколько это было в его силах, тот же стиль и разбавляя своими вставками те места, где это было необходимо:

Родзю поздравляет вас и других гайдзинов с тем, что вам удалось сохранить свои жизни и мало что ещё помимо них в пожаре, устроенном смутьянами и революционерами. Завтра губернатор Канагавы пришлет 500 носильщиков, чтобы помочь вам оставить Иокогаму в соответствии с явным предупреждением богов и согласно с желаниями императора, которые неоднократно доводились до вашего сведения. Когда вы вернетесь, если вы вернетесь, предупредите нас задолго до срока. Для избранных гайдзинов будет подготовлено место на острове Дэсима в порту Нагасаки, откуда, как в прошлом, и будут вестись вся торговля и все дела с гайдзинами. Сердечное послание.

— Тайрер!

Он притворился, что не слышит, продолжая стоять спиной к сэру Уильяму, и принял квитанцию от интенданта; из очереди позади него доносились разные по степени грубости крики: