Крис Хамфрис: Честь Джека Абсолюта

Сейчас Джек пытался взглянуть на вдовушку со стороны, стараясь увидеть ее такой, какой, должно быть, она выглядела в глазах матросов и какой при первом знакомстве показалась ему самому — типичной ханжой-квакершей в черном платье и белом капоре, из-под которого не выбивалось ни единого волоска, с постным благочестивым лицом без каких-либо следов пудры, помады, румян или еще чего-нибудь столь же греховного. Тогда он лишь скользнул по ней взглядом и вряд ли бы посмотрел второй раз, если бы обстоятельства не склонили их к более длительному общению.

Разглядывая потупившуюся миссис Симкин, Джек уже в который раз благословлял свое везение. Предполагая, что путь посланца домой займет не больше нескольких недель, Меррей, отправляя молодого человека в дорогу, снабдил его лишь мундиром, депешами и суммой в пять фунтов — не столь уж большой, но вполне достаточной, чтобы добраться до места.

Однако Джек, которому за год походной жизни осточертело непрерывное воздержание, большую часть этой суммы пропил и просадил в карты еще в Бостоне, а когда судьба забросила его в Ньюпорт, последние деньги ушли на скверную еду и столь же скверное жилье. Обратиться за помощью было не к кому: Ньюпорт являлся торговым городом, и военных властей там не имелось. Королевскому лейтенанту пришлось жить и кормиться в долг, причем очень быстро стало ясно, что его вскоре вышвырнут даже из той паршивой лачуги, где он ютился. И вышвырнут прямо зимой, когда к голоду добавляется холод.

Предыдущую зиму Джеку вдвоем с побратавшимся с ним ирокезом Ате довелось коротать вдали от людей в случайно обнаруженной ими пещере. Удобным это убежище назвать было нельзя, и все же в сравнении с тем, что мог обещать оставшемуся без гроша за душой солдату холодный Род-Айленд, оно представлялось просто райским местечком, сулящим кров, тепло и уют.

Но тут, в самый отчаянный момент. Абсолюту улыбнулась фортуна. Отираясь возле какой-то лавчонки и уныло размышляя о том, не зайти ли туда и не продать ли последнее, что у него осталось, — спасшую ему жизнь в канадских снегах медвежью шкуру, Джек вдруг услышал, что люди внутри заведения изъясняются на знакомом наречии. Да что там изъясняются — уже просто кричат!

Лавочник и ирокез, отчаянно торгуясь, плохо понимали друг друга, из-за чего дело у них быстро дошло до нешуточной перебранки. Джек вмешался, растолковав договаривавшимся сторонам, что разногласия их вовсе не столь велики, как им кажется, и помог заключить сделку. Оба рассыпались в благодарностях: лавочник выставил угощение, не скупясь на превосходный ньюпортский ром, именовавшийся чаще «гвинейским», поскольку нравился африканским вождям и хорошо шел в обмен на рабов, а ирокез, охотник из племени сенека по имени Тайада, предложил Джеку принять участие в промысловом походе с тем, чтобы тот по возвращении помог сбыть добычу за лучшую цену. Джек, которому осточертели как собственная нищета, так и набожность городка, где церквей было втрое больше, чем кабачков, не раздумывая согласился.

Два месяца спустя они вернулись с сотней шкурок горностаев и основательным запасом прочего меха, однако владелец лавки смог предложить им только кредит. Когда Джек от имени туземных своих доверителей отказался, его угрюмо направили по другому адресу.

— Раз так, тебе лучше обратиться к вдовушке Симкин, — проворчал лавочник. — Она богата, как содержательница борделя, и вдвое святее самого Бога.

Вдовушка Симкин. Тогда, как и сейчас, весь ее облик дышал религиозным смирением и подчеркнутой скромностью: потупленный взор, сложенные руки, поджатые губы. Говорила она мало, и Джек лишь потом понял, что молчание составляет часть ценного умения вести торг, хотя бы потому, что сбивает оппонента с толку. Однажды, уже много позже, желая обратить своего постояльца к Господу, она взяла его с собой на квакерскую службу, где они просидели, не обмениваясь ни словом, более двух часов! А в момент их первой встречи эта женщина умудрилась, практически ничего не сказав, приобрести весь товар с большой выгодой для себя. Впрочем, Тайада и остальные индейцы, похоже, остались довольны и, получив деньги, тут же направились, как у них это водится, пропивать большую часть выручки. Джек, наверное, тоже примкнул бы к ним, но тут миссис Симкин подняла на него глаза (он наконец их увидел!) и промолвила тихо:

— Я собираюсь отужинать, лейтенант Абсолют. Может быть, вы согласитесь преломить со мной хлеб?

Вообще-то после двух месяцев блуждания по лесам Джеку хотелось более промочить глотку, чем преломлять с кем-то хлеб, но в этих глазах (даже не говоря об их изумительном цвете) было нечто такое, что он согласился.