Розмэри Сатклиф - Песнь меча

Было тяжело продираться сквозь плотную поверхность, пронизанную старыми вересковыми корнями, но под ней почва оказалась мягче. Монотонный звук падавших комьев земли заглушал шелест ветра по вересковому склону, и только резкий звон лопаты, иногда ударявшейся о камень, нарушал тишину. Вскоре он вырыл глубокую яму и стоял в ней, выбрасывая землю через плечо.

Запах почвы ударил ему в нос, и он слышал, как за спиной падали тяжелые комья. Хунин хотел прыгнуть к нему, и его пришлось оттолкнуть.

— Кажется, достаточно, — сказала Ангарад.

Бьярни выпрямился, измерил взглядом глубину могилы и кивнул:

— Да, волкам сюда не добраться.

Он вылез из ямы, они подняли тело Гвина с волокуш и, как можно бережнее, спустили вниз, в могилу. В последнюю минуту Ангарад, бродившая среди вереска, пока Бьярни рыл, склонилась над покойным и положила ему на грудь целую охапку колокольчиков. Затем лопатой и руками они закопали яму, хорошо утрамбовали землю и сверху прикрыли вереском. Тело старика настолько высохло, что земля почти не возвышалась над ним. Днем будут видны следы. Да разве кто придет сюда? Никто не знает, что старик умер, и никому, кроме них двоих, до этого нет дела.

Стало совсем тихо, только дул ветер и в лесу закричала сова, но небольшой холм у Креста оставался безмолвным.

И в этой тишине Ангарад произносила слова на диковинном, величественном языке, на котором она отмеряла лечебные снадобья.

Она подошла к старой лошадке, развернула ее и направилась вниз по долине. Над западным склоном пустоши, окутанном вечерними тенями, небо казалось светлее, чем обычно, и горело красным заревом. Бьярни заметил это мгновением раньше Ангарад и остановился, положив ей руку на плечо.

— Что… — начала было она, а потом вскрикнула:

— О нет! Пресвятая Богородица, нет!

— Подожди здесь с Ласточкой, — сказал Бьярни и направился по мягкому изгибу холма к яркому пятну, разраставшемуся в небе.

Вместо ответа она кинула поводья Ласточки на ветку ободранного боярышника и мигом догнала его. Он не стал спорить, ее все равно не переубедишь, к тому же сейчас не стоило тратить время на ругань — и они пошли вместе.

— Пригнись! — шепнул он, когда они добрались до вершины холма, и остаток пути они проползли по земле. Потом они тихо лежали на краю выступа и смотрели вниз. Бьярни держал Хунина за ошейник, не позволяя ему издать ни звука. Под ними, за пастбищем, были видны усадьба и все хозяйственные постройки, ярко освещенные танцующими языками пламени. Горели амбар и конюшня, и прямо на их глазах огонь перекинулся на крышу дома, извиваясь под порывами ветра. Виднелись и люди, темные, озаренные пламенем, бегающие с горящей соломой от одного строения к другому, чтобы поджечь всю усадьбу, а на краю двора выделялась фигура в багряном плаще на красно-гнедом коне; и ветер донес до них безумные вопли:

— Сжечь ее! Сжечь ведьму!

Бьярни со свистом втянул воздух ноздрями, и на мгновенье потянулся к рукоятке меча в яростном стремлении броситься вниз по пастбищу в самую гущу этих людей, и убивать, убивать, убивать, начиная с наездника. Он поверг бы многих, прежде чем они остановили бы его.

Но если он умрет, какой толк для Ангарад? Он подавил гнев, а рука его потянулась к руке девушки и сжала ее.

— Пойдем отсюда, — сказал он.

Она вздрогнула от его прикосновения, как будто забыла о нем, но затем, не говоря ни слова, позволила ему увести себя от края холма.

Когда они отползли достаточно далеко, он встал на ноги и, крепко держа ее руку, повел за собой. Она шла, не сопротивляясь, без страха, не пытаясь убежать и даже не осознавая, что навсегда покидает свой дом.

А когда они вернулись к боярышнику, она стояла неподвижно рядом с деревом, пока он нашел лопату, вонзил ее глубоко в вереск и отвязал Ласточку от волокуш.

— Ты можешь идти? — спросил он. — Без надобности лучше не утомлять Ласточку.

Она не ответила, но пошла рядом с ним, когда он повернул на восток, ведя за собой лошадь, а Хунин брел следом.

Незадолго до рассвета они вышли на старую мощеную дорогу, от которой теперь остались лишь канавы по сторонам и щебень, покрытый вереском. Возможно, это одна из тех дорог, которую выложили римские солдаты. Бьярни слышал об этом. Нет смысла спрашивать Ангарад, которая брела всю ночь, словно околдованная темными духами с Полых холмов.

Как бы то ни было, шли они, кажется, в верном направлении. На рассвете дорога привела их к крепости у небольшого ручейка, текущего с холмистых пустошей, с берегами, заросшими орешником и рябиной. Свернув с дороги, они пошли вниз по течению ручья к заводи, переходящей в небольшое озеро, в котором отражалось небо.