Роберт Лоу - Волчье море

— И молодой князь Руси Ярополк, — прибавил я мрачно, чтобы увидеть, как Радослав это воспримет, раз уж он из той части света. Его глаза слегка расширились, когда прозвучало имя старшего сына русского князя, — но и только; мы помолчали, и мое суматошно колотившееся сердце подуспокоилось.

Я ломал голову, прикидывая, каким образом вернуть свою потерю, а перед мысленным взором то и дело возникала жуткая картина — лезвие ножа вылезает из шеи дана под самым ухом, и кровь брызжет, как морская вода. С тем, кто способен на такое, нужно быть настороже.

— Что украли-то? — внезапно спросил Радослав. Его лицо, мокрое от дождя, казалось маской бликов и теней.

Что украли? Хороший вопрос. Я решил не юлить.

— Рунного Змея, — сказал я. — Стропило нашего мира.

Я привел Радослава в нашу обитель в полуразрушенном амбаре у гавани, как подобало приветить человека, спасшего твою жизнь, но я не собирался оказывать этому Радославу иных почестей. Сигват, Квасир, Элдгрим Коротышка и прочие из Братства сидели нахохлившись вокруг чадящей жаровни, разговаривали о том о сем и, конечно, поминали Орма, который обещал добыть корабль и пособить им снова заняться настоящим делом.

Вот только Орм ничего не придумал. Я и так намучился, спасая наши шкуры после того, как мы выбрались из кургана Аттилы, заплатил степнякам те крохи, которые удалось забрать из обвалившегося захоронения, — и чуть было не утонул, их вытаскивая, потому что сокровища и сапоги тянули под воду.

Я не смог избавиться от Братства и после того, как нас всех выкинули на пристань. Они уставились на меня жалобно, будто свора растерянных собак. На меня! Моложе любого из них, годившегося им в сыновья! Они звали меня «паренек» и похвалялись перед всеми, кто слушал, что Орм — это голова, каких еще поискать, а сам я пялился на богатства и чудеса Великого Города ромеев.

Здесь люди ели бесплатный хлеб и проводили время, беснуясь на гонках колесниц и скачках, дрались, как безумцы, «синие» против «зеленых», прямо на ипподроме, и ничуть не выбирали выражения в спорах, так что городские бунты случались чуть ли не каждый день.

Угольно-черные шрамы отмечали место столкновений предыдущего года, когда разгорелось восстание противников Никифора Фоки, здешнего правителя. Восстание провалилось, кто к нему подстрекал, так и не выяснили, хотя перешептывались, что за всем стоит Лев Валант, — но он и другие подозреваемые благоразумно отсутствовали в те дни в Великом Городе.

Это город злой и черносердый, где даже отбросы в сточных канавах черны, как вороновы перья, и мы узнали, что, пусть его распри обращены внутрь, а не вовне, Миклагард безмерно жесток. Кровопролитие было нам не в новинку, но вот в миклагардском вероломстве мы разбирались не лучше, чем в пристрастии горожан к гонкам колесниц и лошадей.

По этому новому кораблю мы бродили с широко раскрытыми глазами, и нам пришлось многому научиться, и быстро. Мы узнали, что называть местных греками — это оскорбление, ибо они считали себя римлянами, причем истинными. Но все они говорили и писали по-гречески и в большинстве своем почти не знали латыни — хотя это вовсе не мешало им мутить воду.

Мы узнали, что живут они в Новом Риме, не в Константинополе, не в Миклагарде, не в Омфале, Пупе мироздания, и не в Великом Городе. Еще мы узнали, что император — на самом деле не император, а василевс. Время от времени он становился василевсом-автократором.

Мы узнали, что они люди цивилизованные, а нас нельзя пускать в приличные дома, ведь мы наверняка украдем серебро или девичью честь — или то и другое — и оставим грязные следы на полу. И все это до нас донесли не любезные учителя, а презрительно поджатые губы и насмешки.

Даже к рабам относились лучше, их кормили и давали приют, а мы получали жалкую ежедневную плату от толстого греческого полукровки, и этих денег не хватало ни на настоящий мед — даже сумей мы его тут найти, — ни на достойную жратву. Мои запасы серебра Аттилы почти истощились, в голову ничего не приходило, и я спрашивал себя, как долго Братство будет терпеть.

Поодиночке и парами, точно раскаивающиеся заговорщики, все они подходили ко мне с одним и тем же вопросом: что я видел внутри кургана Аттилы?

Я отвечал: гору почерневшего от времени серебра и высокий трон, где ныне восседает Эйнар Черный, который привел нас всех туда, и будет восседать вечно, самый богатый мертвец в мире.

Все они были там — хотя никто, кроме меня, не проникал внутрь, — но никто не сумел бы вернуться снова, проложить путь через бескрайние просторы Травяного моря. Я знал, что их тоже тянет обратно, что они тоже попались на крючок и готовы к возвращению, вопреки всем перенесенным испытаниям и смерти товарищей, одержимые магией этого места.