Юрий Нагибин - Гардемарины, вперед!

— Эту…

«Амазонка» на качелях выхватила из колчана золотую стрелу и довольно метко пустила ее в незваных свидетелей.

— Верните стрелу даме! — «фавн» подошел к «пастухам» и стал вместе с ними шарить в высокой траве.

Когда «фавн» со стрелой подошел к качелям, они были пусты, только полоскалась на ветру длинная вуаль…

По воде скользила увитая цветами лодка. Веселая компания дам и кавалеров распевала уже знакомую песенку о похождениях молодого повесы. Среди них выделялся рослый мушкетер в красной шляпе с белым страусовым пером.

Неожиданно из воды показались две пары мускулистых рук. Уцепившись за борт лодки, они резко тряхнули ее. Дамы и кавалеры посыпались в воду. Пышные юбки вздыбились над кувшинками.

Дамы завизжали, кавалеры стали ловить лодку. Очень скоро выяснилось, что глубина пруда была незначительной. Мокрая компания побрела к берегу.

Никто не заметил, как вытащили под ивы наглотавшегося воды «мушкетера». Как только он пришел в себя, ему сунули в рот кляп и напялили на голову мешок.

Шляпа со страусовым пером мирно покачивалась среди кувшинок…

Черный «монах» в нахлобученном на лицо капюшоне быстро шел по дорожке. Он явно избегал шумных компаний. Возле мраморной Дианы он задержался на мгновенье и тихо свистнул. Из кустов тут же выскочил точно такой же «монах».

Красная вспышка фейерверка вырвала из темноты стоящую на возвышении ротонду. «Монахи» укрылись в ней.

Ив дорожку выбежал третий «монах» и бросился к ротонде.

— Вы здесь, гардемарины? — запыхавшись спросил Саша, откидывая черный капюшон.

— Нас ждут великие дела! — ответили ему Алеша и Никита.

Все трое сели на мраморную скамью.

— Ну что? — спросил Алеша. — Видел его?

— Нет. Ни одного красного клюва! — воскликнул Саша.

— Тихо. Свистать всех наверх! — Никита предостерегающе поднял палец. — Кто-то идет…

К ротонде приблизился человек в лиловой мантии и маске с красным клювом.

— Неужели это он? — прошептал Алеша. Человек в мантии прошел мимо, сделав повелительный жест рукой…

Человек в лиловой мантии быстро шел по узкой тропинке, за ним гуськом шли три «монаха». Последний, им был Саша, все время оглядывался, словно пытаясь запомнить дорогу. Праздник шумел далеко за спиной, и после яркого света лес казался особенно темным.

Вдруг они вышли на открытое место, в темноте угадывались очертания двухэтажного дома. В одном из окон слабо мерцал огонек. Когда они подошли почти вплотную к дому, стало видно, что он в лесах — «Канцелярия от строений» производила срочный ремонт особняка «Эрмитаж», то есть «уединение».

Блеснула вода в прямоугольном рве, отделяющем особняк от леса и поляны. Наши герои прошли по узкому мосту. Сзади раздался скрип. Саша оглянулся и увидел, что невидимый механизм поднял мостик.

Прихожая была темна, только из-под открытой двери пробивался свет.

Человек в лиловой мантии сорвал маску — это был Лядащев.

Гардемарины смотрели на него в немом оцепенении.

— Ну и помотали вы меня, мальчики, — сказал он, вытирая маской лоб. — Слушай, Белов, после маскарада домой не ходите. Погостите у Марты, она отвезет вас на хутор. Необходимо исчезнуть на время.

Саша молча кивнул. Все трое сбросили плащи.

— Ну вперед, гардемарины, — сказал Лядащев с едва уловимой иронией. — Вице-канцлер ждет вас… — и он толкнул дверь…

Гардемарины вошли в небольшую комнату, на скорую руку оборудованную под кабинет. Пылал камин. Какой-то человек в сером маскарадном костюме вышел из угла, внимательно посмотрел на юношей и сразу вышел.

В кресле подремывал, откинув голову, пожилой человек в лиловой мантии, маска в виде огромного красного клюва была задрана на лоб, что придавало ему зловещий вид.

Человек в сером — Яковлев — запалил в прихожей свечу, поставил ее на стол и увидел сидящего на лавке Лядащева.

— Это вы хорошо придумали… свеча, — сказал он.

— Ты обожди здесь, — бросил Яковлев.

— А мне некуда торопиться, — отозвался Лядвщев. — Теперь Лестоку конец. Государыня ему сроду не простит…

— Чего? — Яковлев глянул на него с удивлением.

— Его люди подрались с самим Разумовским и пропороли ему плечо. Из-под носа графа Шувалова похитили фрейлину. А датский посол мечется вдоль пруда в поисках любимого сына… — спокойно пояснил Лядащев.

— Ловок ты, братец! — восхитился Яковлев.

— Угу… ловок, — только тут стало видно, как смертельно Лядащев устал…

Кабинет Бестужева. Гардемарины по-прежнему стояли вытянувшись. Бестужев приоткрыл глаза, не меняя позы, внимательно осмотрел Сашу, Никиту и Алешу, потом выпрямился в кресле.