Дарья Плещеева - Слепой секундант

— Она пыталась вас спасти. Ей казалось, что вы совершили для нее благодеяние. Так что перестаньте клеветать. Я знаю правду. Прощайте. — Ведя рукой по стене, Андрей пошел прочь.

Он знал трусов — повидал их под Очаковом. Куликов не схватил бы в отчаянии оружие и не приставил ствол к виску. Он не смог бы честно заплатить но своим кровавым счетам, но за несколько лет вымогательства немало крови чужими руками пролил. «Надо бы спросить у него, кто убил Катеньку и Акиньшина», — подумал Андрей и чуть было не вернулся к чулану; но откуда-то свыше слетела в голову мысль — зачем увеличивать число врагов и покойников? Вот главный виновник — а для исполнителей Страшный суд есть, они не отвертятся.

Вернувшись в свою комнату, Андрей сел на кровать и задумался. Сам он, если бы Архаров прислал ему заряженный пистолет, позаботился бы лишь о завещании. Хотя убивать себя — не по-христиански, и кара за самоубийство на том свете будет суровая, платить по своим счетам необходимо. Вряд ли Куликов беспокоится сейчас о загробном воздаянии, подумал Андрей. Когда губил судьбы и подсылал убийц — мало беспокоился, теперь-то с чего бы? Он ломает голову, как ему, слепому, выбраться из дома и уйти. Что будет потом — он пока знать не желает. А пистолет, статочно, прихватит с собой.

Куликов так же будет прислушиваться к тишине, поймет, что на дворе ночь. Он смог бы уйти. Сперва старик попытается открыть дверь чулана. А что там, в чулане, вообще хранится? Нет ли доски, которой можно отжать дверь и выдернуть задвижку вместе с гвоздями? Крикнуть, разбудить всех — пусть заглянут в чулан, пусть проверят? Но загнанная в угол крыса становится опаснее льва: Куликов выстрелит — и кому ж достанется пуля?

Андрей вздохнул. Надо было посоветоваться.

— Где ж ты, Катенька? — беззвучно спросил он. — Чего бы ты для убийцы своего пожелала?

Нет, не явилось спасительное сонное видение, без которого Соломин тосковал. И Гриша не послал весточки, и Акиньшин — также. Андрей, было мгновение, ощутил их присутствие, когда шел по куликовскому дому; они словно несли его, он даже не споткнулся ни разу.

— И что же, Господи? — задал он нелепый вопрос. — И что теперь? Я приказ выполнил — но что из сего воспоследует? Кабы стреляться с ним, чего я страстно желал! Кабы завершить дуэль, как положено честному секунданту, имеющему право заменить раненого бойца! А теперь-то что? Кто я в этом деле, Господи? Дай же хоть какой знак!

Ожидание знака Божия мучительно. Поди догадайся, как он себя явит, что удивит душу: картинка, явившаяся перед глазами, выскочившая из глубин памяти фраза или вовсе библейский «глас хлада тонка»… Андрей сидел, погружаясь в тяжкую дремоту, он пытался создать вокруг себя ту тишину без мыслей и почти без дыхания, в которой мог расслышать тот необъяснимый глас.

И расслышал! Грохот, крик и выстрел слились вместе.

Еремей кинулся к питомцу:

— Ты жив? Цел?

— Дяденька, беги, глянь, что там! Стой, я с тобой!

Положив руку на Еремеево плечо, он пошел туда, где уже гомонили охотники и распоряжался Венецкий.

— Как это могло быть? Кто недосмотрел?! — кричал граф. — Кто тут тварь продажная?! Лукашка, чья это работа?

Шум шел снизу.

— Сударик мой, Андрей Ильич, а дверь чулана-то отворена! — сказал Еремей. — И точно — кто-то выпустил подлюку. Задвижка — то целенькая.

— Венецкий, что там с Куликовым? — крикнул Андрей.

— Бог наказал! Он из чулана как-то выбрался, да с лестницы кубарем полетел. А в руке пистолет. Грохнулся подлюка на согнутую руку, пистолет возьми и выстрели. Соломин, кто-то дал ему заряженный пистолет и отворил чулан!

— Это был я, Венецкий.

— Ты? Умом повредился?

Ну разумеется, вдруг сообразил Андрей. Ведь никто не знал о приказании Архарова — незачем было. А теперь придется что-то растолковывать, и выйдет нелепица.

Венецкий быстро взбежал по ступеням, крича Маше, чтобы не выходила из спальни.

— Ты что затеял, Соломин?

— Я забыл закрыть задвижку. Понимаешь? Попросту забыл.

— А пистолет?.. — мудрено было угадать архаровское решение, и не Венецкому под силу такие загадки. — Ты что, выдумал с ним стреляться? По тебе плачет бешеный дом! И что прикажешь делать с покойником?

— С покойником-то проще всего. Я продиктую записку для господина Шешковского, он пришлет людей забрать тело.

— И как же ты собираешься все это объяснять?

— Никак. Впрочем… вот как — воля Божья. Венецкий, ты видишь — я совершенно спокоен и в своем уме. Вели людям отнести тело в сарай и отправляться спать.