Артур Конан Дойл - Тайна серебряного зеркала

Опершись на руки, Монкхаус Ли сел на диване и обвел собравшихся диким взглядом.

– Что случилось? – спросил он. – Я был в воде. Ах да; я помню.

В его глазах появилось выражение ужаса, и он закрыл лицо руками.

– Как ты упал туда?

– Я не падал.

– В смысле?

– Меня туда бросили. Я стоял на берегу реки, и что-то подхватило меня как перышко и швырнуло туда. Я ничего не слышал и не видел. И все же я знаю, что это было.

– Как и я, – прошептал Смит.

Ли бросил на него удивленный взгляд.

– Значит, ты знаешь! – сказал он. – Помнишь совет, который я тебе дал?

– Да, и я начинаю думать, что последую ему.

– Я не знаю, о чем вы, черт возьми, говорите, парни, – произнес Хейсти, – но думаю, что на твоем месте, Харрингтон, я бы немедленно уложил Ли в постель. У нас будет достаточно времени обсудить причины и следствия, когда он немного восстановит силы. Думаю, нам с тобой, Смит, сейчас нужно оставить его в покое. Я возвращаюсь в колледж; если ты идешь в том же направлении, мы могли бы поговорить.

Однако говорили они по дороге домой мало. Разум Смита слишком занимали вечерние события, отсутствие мумии в комнате его соседа, то, что скользнуло мимо него, возвращение – экстраординарное, необъяснимое возвращение зловещей штуковины – а затем нападение на Ли, случившееся столь скоро после предыдущего возмутительного покушения на человека, на которого Беллингем затаил обиду. Все это вместе с множеством небольших происшествий, настроивших его против соседа, а также теми исключительными обстоятельствами, при которых он заглянул к нему в первый раз, постепенно становилось в голове студента-медика на свои места. Бывшее смутным подозрением, неопределенной фантастической догадкой внезапно обретало форму и представало перед его мысленным взором в виде мрачного факта, отрицать который было невозможно. И все-таки как же это чудовищно! Как неслыханно! Как переходит границы всего известного людям! Беспристрастный судья или даже друг, шагавший рядом с ним, просто сказал бы Смиту, что глаза его подвели, что мумия была на месте все время, что молодой Ли упал в реку так же, как туда падает любой другой, и что расстройство печени нужно лечить меркурием. Смит чувствовал, что сам сказал бы так, окажись он на их месте. И все же он мог поклясться, что у Беллингема было сердце убийцы и что он владел оружием, которое ни один человек не использовал за всю мрачную историю преступлений.

Свернув, Хейсти зашагал по направлению к своему жилищу, отпустив несколько колкостей по поводу необщительности приятеля, который, дойдя через двор до своей угловой башни, почувствовал сильное отвращение к своим комнатам и всему тому, что с ними связано. Он решил, что последует совету Ли и съедет так скоро, как только это будет возможно, ведь как человеку учиться, если ему приходится все время вслушиваться в каждый шепот и каждый шаг, доносящийся из комнаты внизу? Идя через газон, он заметил, что в окне Беллингема все еще горит свет; когда Смит проходил по площадке второго этажа, дверь открылась и он увидел самого египтолога. Со своим толстым злобным лицом он напоминал какого-то раздувшегося паука, только что закончившего плести ядовитые сети.

– Добрый вечер, – сказал он. – Зайдешь?

– Нет! – сердито крикнул на него Смит.

– Нет? Ты, как всегда, занят? Я хотел узнать у тебя насчет Ли. Я с прискорбием услышал, что с ним что-то стряслось.

Лицо Беллингема было серьезным, однако глаза его, пока он произносил эти слова, едва заметно смеялись. Обнаружив это, Смит едва ему не врезал.

– Ты еще с большим прискорбием услышишь, что с Ли все хорошо и что он вне опасности, – ответил студент-медик. – Твои адские трюки в этот раз не сработали. О, только не нужно отрицать. Я знаю все.

Беллингем отступил от разозленного студента, прикрыв дверь, словно в попытке защититься.

– Ты сошел с ума, – произнес он. – Что ты имеешь в виду? Ты намекаешь, что я могу иметь какое-то отношение к происшествию с Ли?

– Да, – прогремел Смит. – Ты и мешок с костями у тебя за спиной; это ваших с ним рук дело. И вот что я скажу вам, Мастер Б.: людей вроде вас теперь уже не жгут, однако у нас все еще есть палач, и, клянусь святым Георгием, если кто бы то ни было в этом колледже умрет, пока ты здесь, я тебя сдам. И коль веревка тебя не выдержит, в этом не будет моей вины. Ты узнаешь, что твои грязные египетские трюки в Англии не работают.

– Ты бредишь, – сказал Беллингем. – Ты безумец.

– Чудесно. Лучше тебе запомнить мои слова, или ты узнаешь, что я свое слово держу.