Артур Конан Дойл - Тайна серебряного зеркала

Впрочем, как бы Беллингем ни был умен, студенту-медику казалось, что он замечает в нем нотку безумия. Порой он разражался высокопарными напыщенными речами, создававшими резкий контраст с той простой жизнью, которую он вел.

– Просто чудесно, – восклицал Беллингем, – чувствовать, что человек способен повелевать силами добра и зла, призывать к себе на службу мстительного ангела или демона.

О Монкхаусе Ли он говорил:

– Ли – хороший парень, честный, но без силы и амбиций. Он не может быть партнером в великом предприятии. Не может быть моим партнером.

В ответ на подобные иносказательные намеки бесстрастный Смит, торжественно попыхивая трубкой, просто поднимал брови и качал головой, вставляя порой мудрые медицинские советы, касавшиеся более ранних подъемов и более свежего воздуха.

Чуть позже у Беллингема выработалась привычка, которая, как было известно Смиту, знаменовала ослабление когнитивных способностей. Судя по всему, толстяк постоянно беседовал сам с собой. Глубокой ночью, когда никаких гостей у него быть просто не могло, Смит слышал, как тот постоянно что-то бубнит; монологи эти то и дело переходили в шепот, однако в тишине даже шепот слышен прекрасно. Одинокое бормотание раздражало и отвлекало студента, и он не раз заводил с соседом о нем разговор. Беллингема подобные обвинения заставляли заливаться краской, однако он просто отрицал, что из его комнаты доносились какие-либо звуки, причем досада его была куда сильнее, чем можно было бы ожидать в подобных обстоятельствах.

Впрочем, даже если бы Аберкромби Смит не верил ушам своим, за подтверждением ему далеко ходить не пришлось бы. Том Стайлс, морщинистый коротышка-слуга, прислуживавший обитателям башни дольше, чем кто бы то ни было мог упомнить, терзался тем же самым.

– Если позволите, сэр, – сказал он однажды утром, убираясь в верхней комнате. – Как думаете, сэр, у мистера Беллингема все в порядке?

– «В порядке», Стайлс?

– Да, сэр. В смысле, с головой?

– А почему нет?

– Ну, я не знаю, сэр. Его привычки в последнее время поменялись. Он уже не тот человек, каким был раньше, хотя осмелюсь заметить, что он никогда не был одним из тех джентльменов, что мне по душе, вроде мистера Хейсти или вас, сэр. Он теперь то и дело говорит сам себе всякие мерзости. Удивительно, что вам это не досаждает. Не знаю прямо, как быть, сэр.

– Не понимаю, как вас это касается, Стайлс.

– Ну, мне стало интересно, мистер Смит. Быть может, это с моей стороны нахальство, но я ничего не могу с собой поделать. Мне иногда кажется, что я своим молодым джентльменам – и мать, и отец. Я не могу стоять в стороне, когда творится что-то неладное, что может повлечь за собой последствия. Вот я и хочу знать, что это там иной раз бродит у него в комнате, когда его нет и дверь заперта снаружи.

– Эк! Вы несете какую-то чушь, Стайлс.

– Возможно, сэр, но я слышал это не раз собственными ушами.

– Вздор, Стайлс.

– Очень хорошо, сэр. Звоните в колокольчик, если я буду вам нужен.

Аберкромби Смит не обратил внимания на слова старого слуги, однако несколько дней спустя случилось небольшое происшествие, ставшее для него весьма неприятным и волей-неволей напомнившее ему о словах Стайлса.

Однажды вечером к нему зашел Беллингем; он как раз развлекал Смита интересным рассказом о скальном некрополе Бени-Хасан в Верхнем Египте, когда тот, чей слух был весьма острым, услышал отчетливый звук двери, открывшейся на площадке этажом ниже.

– Из твоей комнаты кто-то вышел – или вошел в нее, – заметил Смит.

Беллингем вскочил на ноги и какое-то время стоял, беспомощный, с выражением неверия и испуга на лице.

– Я ее точно запер. Почти уверен, что запер, – произнес он, заикаясь. – Никто не мог ее открыть.

– Ну, я вот сейчас слышу, как кто-то поднимается по лестнице, – сказал Смит.

Пулей вылетев в дверь и с грохотом захлопнув ее, Беллингем ринулся вниз. Смит услышал, как тот остановился, миновав примерно половину ступеней, и ему показалось, что он уловил звук шепота. Мгновение спустя дверь внизу закрылась, в замке щелкнул ключ, и Беллингем, чье бледное лицо успело покрыться испариной, вновь поднялся вверх и вошел в комнату.

– Все в порядке, – сказал он, падая в кресло. – Это все тот дурацкий пес. Дверь открыл. Понятия не имею, как я мог забыть ее запереть.

– Не знал, что у тебя есть пес, – отозвался Смит, с крайней задумчивостью глядя на взволнованное лицо товарища.

– Да, он у меня недавно. Нужно от него избавиться. Столько хлопот с ним.