Уилбур Смит - Голубой горизонт

– Я уже отдал приказ, – высокомерно сказал Заян. – Во главе флота английский консул поставит свой корабль. Он единственный способен соперничать с вражескими в скорости. Сэр Гай не даст им прорвать блокаду и уйти в океан.

– Аль-Салилу и его ублюдку нельзя позволить уйти.

Глаза Кадема загорелись темным гипнотическим блеском при упоминании этого имени.

– Моя ненависть к нему больше твоей. Абубакер был мне братом, а аль-Салил убил его. Есть и другие старые счеты, не менее серьезные, которые мне еще предстоит с ним свести, – напомнил Заян. – Несмотря на сегодняшнюю неудачу, его горло в нашей петле. Теперь затянем петлю потуже.

В течение следующих нескольких недель со своего командного поста на минарете Дориан следил за тем, как развертывается осада. Вражеский флот вышел из-за полуострова и растянулся у входа в гавань за пределами досягаемости батарей на стенах и более дальнобойных девятифунтовых пушек со шхун. Некоторые из более крупных и менее маневренных дау дугой растянулись над глубиной в двадцать три сажени, где морское дно начинает подниматься. Более подвижные мелкие дау патрулировали в глубоких водах, готовые перехватить любой корабль с припасами или помешать шхунам выйти из гавани.

На удалении видны были грациозный корпус и элегантные мачты «Арктура»; иногда корабль скрывался за утесами или уходил за горизонт. Временами Мансур слышал гром его пушек, когда какое-нибудь несчастное суденышко пыталось доставить в Маскат продукты. Потом «Арктур» снова показывался с нового направления. Мансур и Дориан говорили об этом, наблюдая за «Арктуром» в подзорные трубы.

– В отличие от дау он легко ловит ветер, если им правильно управлять. И площадь парусов у него почти вдвое больше, чем у каждого из наших кораблей. У него восемнадцать пушек на наших двенадцать, – говорил Дориан. – Прекрасный корабль.

Мансур гадал, на борту ли Верити. Потом подумал: «Если сэр Гай там, она, конечно, с ним. Она – его голос. Он не может обойтись без нее. Что, если, когда придется направить на «Арктур» пушки, Верити по-прежнему будет на его борту? Буду тревожиться об этом, когда придет время», – подумал Мансур и ответил отцу:

– «Дух» и «Месть» способны нацеливать пушки выше. Вместе у них двадцать четыре пушки против восемнадцати на «Арктуре». Батула и Кумра знают эти воды, как верные любовники. Рубиновый Корниш младенец по сравнению с ними. – Мансур улыбнулся с безрассудной беззаботностью молодости. – К тому же мы не собираемся уходить. Мы обратим Заяна и его турок в бегство, они станут улепетывать, как щенки, которым под хвост засунули горячие уголья.

– Хотел бы я быть так же уверен. – Дориан повернул подзорную трубу в сторону суши, и они стали смотреть на осаждающую армию, которая неумолимо приближалась к стенам. – Заян много раз в прошлом проделывал это. Видишь, как он подкапывается к стенам? Эти траншеи и валы из мешков с песком защитят нападающих, пока они не окажутся непосредственно под стенами. – Каждый день он учил Мансура древнему искусству осады. – Видишь, они устанавливают большие пушки в заранее подготовленных земляных укреплениях. Как только эти пушки начнут стрелять, они пробьют слабые места в наших укреплениях и будут разрушать стены быстрей, чем мы сможем их чинить. А когда пробьют бреши, турки ворвутся в них из ближайших траншей.

Они наблюдали, как упряжки волов подтягивают пушки. Несколько недель назад с Ламу прибыл остаток флота Заяна и высадил лошадей, вьючных животных и остальных солдат по другую сторону полуострова. Теперь его кавалерия патрулировала пальмовые рощи и подножия ближайших холмов. В воздухе всегда висела поднятая ею пыль.

– Что же мы можем?

Мансур был менее уверен в неизбежном конце.

– Очень мало, – ответил Дориан. – Делать вылазки и мешать земляным работам. Но они ожидают от нас этого. Мы понесем тяжелые потери. Можем разбивать их баррикады, но они за несколько часов ликвидируют нанесенный ущерб.

– Ты настроен мрачно, – обвиняюще сказал Мансур. – Я к такому не привык, отец.

– Мрачно? – переспросил Дориан. – Вовсе нет. Но я напрасно позволил Заяну запереть нас в городе. Наши люди плохо сражаются за стенами. Они любят нападать. Они теряют бодрость духа. Мустафа Зиндара и бин-Шибам с трудом удерживают их в городе. Они хотят уйти в пустыню и сражаться так, как привыкли и умеют.

Той же ночью сто человек бин-Шибама раскрыли городские ворота, плотным отрядом проскакали через турецкие ряды и исчезли в пустыне. Охрана едва успела закрыть ворота, прежде чем турки попытались проникнуть за них.