Уилбур Смит - Голубой горизонт

Он разослал посыльных на быстрых верблюдах к шейхам всех пустынных племен и сам выезжал в пустыню, чтобы встретиться с ними и принять их клятву верности. И отправить назад в пустыню с приказом собирать армии.

Вдохновленные его примером, военачальники его армии с новыми силами принялись планировать оборону города. Бестолковых и бездарных он заменял теми, кого знал и кому мог доверять.

Когда он обходил укрепления, приказывая восстановить и усилить их, население радостно окружало его. Люди поднимали детей, чтобы те увидели легендарного аль-Салила, и старались притронуться к краю его одежды.

Трижды Дориан посылал сообщения на «Арктур». Он объяснял, что стал калифом совсем недавно, что не смог еще ознакомиться с государственными делами. Неизбежную встречу он оттягивал как можно дольше. И каждый день промедления укреплял его позицию.

Наконец с «Арктура» к дворцовому причалу подошла шлюпка с письмом от английского генерального консула. Оно было написано прекрасной арабской вязью, и Мансур подумал, что узнает руку женщины и знает, кто писал это письмо. Адресовано оно было не калифу, а президенту временного совета мятежников Омана и в нем сознательно не упоминалось ни о самом Дориане, ни его титул калифа аль-Салила ибн-Малика, хотя благодаря своим шпионам консул несомненно знал, что происходит во дворце.

Письмо было написано резко, без всяких потуг на дипломатичность. Генеральный консул его величества короля Англии на Востоке выражал сожаление, что совет до сих пор не смог его принять. Более срочные дела заставляют консула в скором будущем отплыть из Маската на Занзибар, и неизвестно, когда он сможет вернуться в Маскат.

Замаскированная угроза, содержавшаяся в письме, не встревожила Дориана, но его ошеломила подпись под ним. Он молча протянул письмо Мансуру и показал на имя и подпись на английском языке.

– У него та же фамилия, что у нас, – удивился Мансур. – Сэр Гай Кортни.

– Да, та же фамилия, – лицо Дориана оставалось бледным от неожиданности, – и та же кровь. Как только я его увидел, он показался мне знакомым. Это брат-близнец твоего дяди Тома и мой сводный брат. У тебя появился еще один дядя.

– Но я до сего дня ни разу не слышал его имени, – возразил Мансур, – и совсем ничего не понимаю.

– Ты никогда не слышал имени Гая Кортни по очень основательным причинам. Темные дела. Давняя история.

– Но сейчас я могу знать? – спросил Мансур.

Дориан помолчал, потом вздохнул.

– Это печальная история, история предательства и обмана, ревности и ненависти.

– Расскажи, отец, – негромко настаивал Мансур.

Дориан кивнул.

– Да, придется рассказать, хотя эти мрачные воспоминания не доставляют мне никакой радости.

Он в поисках утешения потянулся к кальяну и молчал, пока в чашечке не разгорелся огонь и голубой дым не забулькал в ароматной воде стеклянного резервуара.

– Больше тридцати лет назад Том, Гай и я, трое братьев, отплыли из Плимута к мысу Доброй Надежды. Мы шли с твоим дедом Хэлом на старом «Серафиме». Я был еще ребенком десяти лет, а Том и Гай – почти взрослыми. На борту была еще одна семья. Мы везли ее в Бомбей, где мистер Битти должен был занять высокую должность в «Джон компани». С ним плыли его дочери. Старшая – Каролина – очень красивая девушка шестнадцати лет.

– Ты, конечно, говоришь не о кадушке, которую мы видели на борту «Арктура» в гавани?! – воскликнул Мансур.

– Похоже, что о ней, – кивнул Дориан. – Уверяю тебя, когда-то она была очень хороша. Время все меняет.

– Прости, отец. Мне не следовало перебивать. Ты собирался рассказать об остальных дочерях.

– Младшую звали Сара, и она была очень мила и дружелюбна.

– Сара?

Мансур искоса взглянул на него.

– Я знаю, о чем ты думаешь, и ты прав в своем предположении. Да, теперь это твоя тетя Сара, но подожди, я дойду до этого… если ты дашь мне возможность закончить. – Мансур посмотрел с раскаянием, а Дориан продолжил: – Не успел «Серафим» выйти из Плимута, как Гай безнадежно влюбился в Каролину. Она же, в свою очередь, влюбленно поглядывала на Тома. И твой дядя Том, будучи Томом, пошел ей навстречу. Он зарядил ее изящную пушку, прочистил ее очаг, переворошил там все поленья и в конце концов поставил в ее печку большой фруктовый пирог, где он и начал печься.

Мансур улыбнулся, несмотря на серьезность разговора.

– Я в ужасе оттого, что мой отец знаком с такими вульгарными выражениями!

– Прости, если оскорбил твою стыдливость… но продолжим. Гай пришел в ярость от того, что Том так обошелся с предметом его любви и преклонения, и вызвал Тома на дуэль. Даже в те ранние дни Том был отличным фехтовальщиком, а Гай – нисколько. Том не хотел убивать брата, но, с другой стороны, не хотел больше ничего знать о фруктовом пироге, который пекла Каролина. Ведь для Тома это было всего лишь развлечение. Я был тогда совсем мал и до сих пор не вполне понимаю, что произошло, но помню, какая буря разделила нашу семью. К счастью для Гая, отец запретил дуэль.