Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

— Фи! Пятьсот штук! Разве ж это много? — скривил губы Петька.

Ляна это задело.

— А мало, да? Каждая кетина — пять килограмм. Четыре охотника — две тонны. Понял? Потом будут звериные шкурки, орехи, мясо…

В сенях избушки ребята увидели капканы. Тут были и небольшие плашки для бурундуков, и хитроумные приспособления для ловли каких-то других животных покрупнее, и даже здоровенные пасти с зазубренными стальными дугами для волков. В углах стояли и висели остроги, багры, ловчие сети, проволочные решетца. Каждую такую вещь можно было рассматривать без конца.

А вот обстановка самой избушки, к великому Петькиному разочарованию, оказалась самой обыкновенной. Входя в домик, он думал о чучелах, тигриных шкурах и коллекции охотничьего оружия, а увидел всего-навсего стол со скамейкой, вешалку да широкие нары. Из оружия на стене висела одна-единственная старенькая двустволка, а из шкур, если не считать облезлой шкурки на полу перед нарами, не было ничего и вовсе.

Вздохнув, Петька повернулся и хотел уже выйти, но натолкнулся на Колю. Мальчишка стоял на пороге я не сводил глаз с ружья.

— Это чье?

— Да чье же? — стараясь казаться равнодушным, но явно гордясь, ответил Лян. — Мое, конечно. День рождения подарили.

— Но-о? Насовсем?

— Ну да.

— И ты уже стрелял?

— Сто раз!

— А в кого? Просто так, в воздух?

— Зачем воздух? Воздух стрелять — патроны тратить.

Мальчишка, оказывается, владел ружьем уже два года. Не раз ходил на промысел, убил сорок белок, много рябчиков, а прошлой зимой подкараулил даже козу и енота.

— Выходит, ты уже настоящий охотник, — с завистью сказал Коля. — Можешь промышлять сам.

— Нет, — покачал головой Лян. — Настоящий считается, когда убил медведя, кабана. А мне отец не разрешает. Говорит, рано.

Пока завтракали, говорили да осматривали охотничье хозяйство, промелькнуло, должно быть, часа три. Выйдя опять во двор, ребята увидели, что солнце уже поворачивает к западу. Однако до вечера было еще далеко.

— А теперь что? — спросил Петька. — Может, спать?

Лян ответил не сразу. Посмотрев на небо, на речку, что-то прикинул, сощурился и только после этого ответил:

— Зачем спать? Можно рыбачить.

— Рыбачить? — посмотрел на него Коля. — В такое половодье? В речке ж одна грязь.

— Ничего. Пусть.

— Да как же «пусть»? Может, ты думаешь, острогой или сеткой?

— Нет. Острогой надо ночью, чистой воде. Будем ловить удочкой.

Коля с Петькой заявили, конечно, что ничего не выйдет — вода мутная, червей нет. Но Лян в ответ на это только посмеивался. Потом наловил кузнечиков, взял удочку и, закрыв избушку, зашагал вдоль речки.

Тропинка была узкая и неровная. Они то и дело натыкались на скрытые в траве валежины и корни, попадали и оставшиеся от дождя лужи, скользили в раскисшей глине. Петька два раза шлепнулся, Коля наколол ногу, разорвал штаны.

Когда, наконец, добрались до небольшой полянки, Лян сделал знак остановиться, а сам нырнул в кусты и пропал. Вернулся бесшумно, махнул рукой.

— Ползите пузе сюда. Тихо! Так… Теперь лежите. Я буду там, — показал он и тут же исчез опять.

Улегшись, друзья примяли траву и осмотрелись. В нескольких шагах за стеной лещинника был обрыв. Под ним, слоимо в огромном тазу, колыхалась вода, а по ту сторону открывался пологий, усыпанный галькой и поросший кустами бережок. Петька думал, что Лян привел их к старому речному руслу. Но скоро понял, что это не так. Справа в гуще зелени звонко пел небольшой ручей. Почти такое же, только более глухое журчание доносилось и слева. Видимо, это была крохотная таежная речка. Под обрывом она вымыла в грунте яму, и яма, наполнившись до краев, превратилась в озерко. Вода и нем даже после дождя была чистая и прозрачная, как стекло.

Петька вытянул шею и стал высматривать, нет ли где-нибудь под обрывом кувшинок. Неожиданно среди листьев и травинок, кружившихся внизу, блеснула яркая полоска. Казалось, кто-то пустил зеркальцем зайчика. Через минуту зайчик мелькнул опять, но уже ближе. Поперек озерка метнулись синие тени…

— Ой, Коля! — шепнул Петька. — Это же рыбы!

— Ага! — восторженно и так же тихо отозвался Коля. — Здоровые, как кони!

— Наверно, сазаны, да?

— Ну, нет! Скорее хариусы или ленки.

Перешептывание прервал шорох на другой стороне озера. Пригибаясь и осторожно раздвигая кусты, Лян медленно подходил к берегу. Вот до воды осталась метра три-четыре. Не выходя на открытое место, мальчишка осторожно присел, размотал леску и начал насаживать на крючок приманку.