Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

Во время еды разговаривать было неудобно: язык едва успевал управляться с кашей. Зато после завтрака Петька разошелся вовсю. Расстелив плащ на траве и улегшись животом кверху, он рассказал мальчишке и о том, как они убежали из деревни, и о рыбной ловле, и о поисках жилища. Не постеснялся вспомнить даже о страхах, которые пережили ночью.

Мальчишка сидел на кедровой чурке, строгал палку и до поры молчал. Вообще Петька заметил, что в поведении нового знакомого с самого начала чувствовалось что-то серьезное, даже чуть-чуть снисходительное. Парнишка слушал, смотрел, а сам как будто посмеивался.

Когда Петька кончил рассказ, мальчишка покрутил головой и прыснул:

— Ох, путешественники! Пошли тайгу, а боятся. Бурундуки норах хохочут.

Петька обиделся.

— Ага! Тебе-то в избушке хорошо. А будь на нашем месте, небось штанами потряс бы!

— Штанами? Потряс?

Парнишка опять засмеялся, отложил нож и вдруг, сунув в рот пальцы, свистнул. Свист получился точь-в-точь такой, какой раздавался в лесу ночью. Петька от неожиданности вздрогнул и даже сел. Вытаращил глаза и Коля. Шутник же, не обращая внимания на удивление ребят, приладил к губам ладони, нагнулся и заревел тигром.

— Ух ты! Здорово! — восхитился Петька. — Значит, это ты пугал нас вечером?

Мальчишка хмыкнул, и лицо его снова стало серьезным.

— Нет. Лесу пугает дурак. Я не дурак.

— А кто же тогда ходил возле дупла. Кровожадные?

— Угу. Кровожадные.

— Кто?

— Да кто ж? Сначала пятнистый олень. Потом козел.

Это было настолько невероятно, что беглецы не поверили. Можно ли, в самом деле, поверить, что олень свистит, как разбойник, а козел ревет страшнее тигра? «Заливает, — решил про себя Петька. — Хочется похвастать, вот и выдумывает».

Однако вслух свои соображения он не высказал. Зачем портить отношения с человеком? Мальчишка же, подметив сомнения ребят, разубеждать их не стал. Доказательства и споры по пустякам, судя по всему, были у него не в чести. Любую мысль он излагал коротко, двумя-тремя фразами. Зато деловито и толково.

Точность и разумность замечаний мальчишки Петька оценил уже во время своего рассказа о побеге. Узнав, например, что беглецы насовали в мешки хлеба, пряников да печенья, парнишка скептически улыбнулся и назвал их телятами. Он считал, что настоящему охотнику или туристу надо брать в лес муку, крупу, сало, а вместо конфет да печенья запасаться сахаром и солью. Петька с Колей над этим сначала посмеялись, но потом подумали и согласились, что мальчишка прав. Стакан пшена ведь не то, что килограмм пряников — места в мешке занимает самую малость, если же сварить из него кашу, можно наесться сразу двоим. А крохотный кусочек сала заменит по питательности не то что килограмм пряников, а даже хорошую банку консервов.

Услышав, что Петька и Коля не смогли из сырых дров разложить костер, мальчишка поднял с земли несколько палочек.

— Такие кругом были?

— Были, — кивнул Петька. — Сколько угодно.

— Тогда смотри.

Он очистил палочку от коры и начал быстро строгать ножиком так, что стружка не отлетала, а постепенно закручивалась колечком. Получился похожий на цветок венчик. Когда таких деревянных цветков набралось штук пять, мальчишка сложил их на куске бересты, прикрыл тонкими веточками и поднес горящую спичку.

— Видали?

Огонь разгорелся самое большое за две минуты.

Все, что ни делал мальчишка, получалось ловко, скоро и красиво. Петька почувствовал к нему уважение.

— А тебя как зовут? — спросил он. — Ты кто?

Мальчишка улыбнулся, но ответил охотно.

— Лянсо Кэмэнка. Вот кто. Ребята зовут меня просто Лян. Я удэге.

— Удэге? А это что такое? Народ, что-ли?

— Ну да. По-русски — лесные люди.

Лесные люди! Отец когда-то рассказывал, что в тайге живут нанаи, тазы и другие народы. Петька слушал его рассказ, как увлекательную повесть о каких-нибудь племенах Африки или Австралии. Но вот теперь рядом с ним сидел настоящий удэге. И не взрослый, а мальчишка.

Сообразив, что на его долю выпала неслыханная удача, Петька мигнул Коле и начал рассматривать Ляна еще внимательнее. По глупости думалось, что в нем откроется что-нибудь особенное, совсем не такое, как в других людях. Но Лян оказался, конечно, мальчишкой, как все. Ростом он был примерно с Петьку, разве чуть-чуть стройнее да худощавее. Смуглым лицом с черными смышлеными глазами смахивал на Колю. А одежду и обувь носил и вовсе обыкновенные — кирзовые сапоги с широкими голенищами, простые штаны да ситцевую рубаху. Единственное, что отличало его от беглецов, это головной убор. Вместо кепки или тюбетейки маленький удэге носил накомарник. Задний матерчатый клапан накомарника, как матросский воротник, спускался на спину, а сетка была заброшена на затылок.