Ирина Христолюбова - Топало

Учительница Надежда Петровна сказала, что Родька врет, то есть фантазирует, лучше всех. Но поскольку Родька угрюмо молчал или твердил: это правда! — то Надежда Петровна встревожилась и решила встретиться с родителями. Она была опытным педагогом и отличала нормальное воображение от ненормального. Тем более странно, что мальчик всегда был отличником, без всяких отклонений.

Каково было удивление учительницы Надежды Петровны, когда на все ее восклицания — «что случилось с мальчиком!» — родители молчали. А папа, наконец, сказал: «Тут, знаете, есть кое-какие недоразумения… И с домовым и прочее…»

Учительница не поняла, что такое домовой и прочее. А теперь еще чертенок Тришка…

Но Родьку сейчас волновал не столько чертенок, сколько черт Лысый.

Если есть чертенок, то, значит, есть и черт. Выходит, Зойка с Нюшкой говорили правду. Тогда почему он сидит в избе, когда все ушли защищать «зеленый дом»?

Это Зойка так говорила «зеленый дом», потому что летом бабушка его покрасила ярко-зеленой краской. Она переживала, что голубой не было, потому что дом всегда был голубым. В голубом доме мысли небесные. Так считала бабушка. Зеленый тоже неплохо.

— А вот в желтом доме сходят с ума. А в белом доме — американское правительство. Это уже их дело, хорошо им или плохо, — рассуждала бабка.

Родька решительно оделся. Если нет черта Лысого, то нет, а если есть, то он вступит с ним в неравную схватку.

— Ты чего пришел? — спросила Зойка, выгребая снег из валенка. — Сидел бы в избе.

— А вдруг тебя черт утащит?

Зойка засмеялась.

— Нас с Нюшкой не утащит. Он нас знает. Зачем мы ему? А вот тебя утащит! — и она захихикала.

Подбежала Нюшка.

— Где твой Тришка? — спросила она Зойку. — Я хочу его видеть. Он не кусается?

— Тигр что ли? — обиделась Зойка.

— Не тигр, а вдруг укусит, — засомневалась Нюшка.

Родьке тоже не терпелось снова увидеть чертенка, но он молчал.

Нюшка бухнулась в снег. Зойка бухнулась в снег. И они стали возиться. Родьке тоже хотелось бухнуться, но его никто не звал.

А они хохочут и ползают в снегу. Родька обиделся и отвернулся. Тут Зойка и Нюшка подползли к нему и дернули за ноги. Родька свалился в сугроб. И они все трое стали хохотать.

Но Нюшка была девочкой разумной. Она вспомнила, что с чертенком еще не познакомилась.

— Пошли, пошли к чертенку! — сказала она Зойке. — Чего в снегу валяться?

— Идите вы к черту! — сказал Родька.

Девчонки засмеялись, как будто они знали что-то такое, о чем Родька и догадываться не мог. К черту им идти совсем не хотелось, а вот к чертенку!..

Они вошли в полутемный сарай. Коза Манька жевала веник березовый.

Где же чертенок?

Но тут Тришка, уронив еще несколько березовых веников, спрыгнул с сеновала.

— Какой красивенький! — воскликнула Нюшка.

— Красивенький, красивенький! — запрыгал он.

И вдруг, как ни странно, он уставился на Родьку. Потянул его за пуговицу. Потом сдернул с него шапку и надел на свои рожки.

Нюшка закатывалась со смеху, а Зойка воспитывала чертенка:

— Это Родька, наш гость, отдай ему шапку!

А чертенок шапку не хотел отдавать. Прыгнул на сеновал, уселся там и стал болтать ножками.

— Отдай мою шапку! — заявил Родька.

Чертенок показал ему язык. Тогда Родька ему тоже язык показал.

— Ну вот, нашли общий язык, — сказала довольная Зойка. — Вы же мальчики, а мы — девочки, — и она обняла Нюшку.

Кот Филимон сидел на трубе.

— Лысого за версту не видно! — сообщил он Топало.

Но кот Филимон ошибся. Черт Лысый подкрадывался совсем с другой стороны.

Он тихо залез на крышу.

Кот в это время безмятежно развалился у трубы. Снежинки тихо падали, иногда прямо коту на нос. «С Лысым мы управимся в два счета», — думал Филимон.

И в этот момент, когда Филимон предался размышлениями, черт Лысый схватил его за хвост.

— Вот я тебе сейчас покажу! — взъярился черт и помахал котом, как тряпкой.

Филимон был в критическом положении. Он даже крикнуть не мог, потому что когда находишься вниз головой, то кричать трудно.

— Попался наконец-то! — воскликнул Лысый. — Уж сейчас не уйдешь! Что бы мне с тобой такое сделать? — он огляделся. Месть коту должна быть страшной. Черту Лысому хитрости и коварства не занимать.

— Прощайся, Филимон, с жизнью! — и он бросил кота в печную трубу.