Юрий Александров: Кудеяров стан

Вот уж когда действительно ничего не надо! В руке легкая гибкая удочка, сам стоишь по колена в воде на песчаной отмели, приятно холодят мокрые трусики.

Поплавок, подрагивая, бежит по чешуйчатой ряби, потом вдруг замрет, остановится на миг, качнется и — под воду! Тогда не зевай! Засекай резко чуть на себя, тащи. Тащи, чувствуя, как трепещет пескарь на леске, как бьется в охотничьем азарте сердце в груди.

Выбросил рыбешку на золотой песок, зажал в торопливой руке и на кукан — на снизку. А там уже целая гирлянда таких молодцов нанизана.

Пескарь — рыба хоть и небольшая, не сом, конечно, не сазан, не щука, а вкусен. И много его у отмели. За час-другой десятка два-три на берег выбросишь, а то и полсотни, если день клёвный. Ну и, конечно, если ты ловить мастер. А ведь это тоже не всякий умеет.

Глеб, например, умеет. И Игорьку почти обидно глядеть, как ловко тянет тот пескарей из воды одного за другим, и конца — краю не видно.

У самого же Игорька не очень благополучно: болтаются на кукане несчастные четыре рыбешки. Даже неудобно как-то: ребята вышли на реку вдвоем, котелок с собой взяли, продукты. Ещё с вечера условились варить уху вместе.

И Игорь злится на себя, на пескарей, наконец на Глеба, что так ловко, удачливо ловит.

Вот Игорек кидает свою удочку вслед — туда, где только секунду назад был поплавок товарища. Вот опять поплавок у Игоря пошел ко дну — рывок! Рыбка показалась на поверхности и тут же опять упала в воду.

— Да не рви ты так, не рви, — поучает Глеб неторопливо, — ты ей губу оторвал, понимаешь?

— Учи, — сердится Игорь, — не хуже твоего умею. Просто тебе везет сегодня.

— Какое там везёт, — Глеб снова уверенным, выработанным движением перекинул за спину пескарика. — Неправильно ты засекаешь, вот и всё. — Глеб нацепил свежего червяка, поплевал на него по неистребимой рыбацкой традиции и снова забросил удочку. — Говорил я тебе.

— Тоже профессор! — Игорек чувствует, что Глеб прав, но самолюбие не дает в этом признаться.

— Ну, не профессор, — миролюбиво отвечает Глеб, — а ловить всё-таки наловчился, — и ещё один пескарь летит на песчаную отмель.

Игорек молчит.

— Ты рыбёшку, что ли, почисти да костерчик зачинай на песке. Вон под тем обрывом — там затишно, — солидно говорит Глеб, и словами и манерами подражая своему деду, тоже заядлому рыболову.

Сейчас это злит Игоря. А предложение чистить рыбу кажется даже обидным. «Ловить ты не годен, хоть по хозяйству помоги», — так получается. Он нервно закусывает губы и молча дрожащими руками начинает сматывать лесу не оправдавшей надежд удочки. Запутал второпях, рванул, порвал, скомкал кое-как.

— Нужно мне! Думаешь, я на твою рыбу позарился?

Глеб глянул на товарища с искренним изумлением. Что-то хотел сказать, но смолчал.

— Не нужно мне. Вари сам. — Игорек швырнул кукан со своими злосчастными пескариками в воду и пошел прочь от реки.

— Штаны забыл! — крикнул Глеб.

Игорек вернулся. Штаны его смирнехонько лежали под кустом рядом с котелком и отборными картофелинами. Мальчик молча начал одеваться. Глеб подошел к товарищу.

— Игорь, что это ты? Шутишь?

Игорю очень хотелось остаться, чувствовал сам, что дурит, что товарищ прав.

— Чего кипишь? — продолжал Глеб. — Ну чего тут? Дуролом, — и мальчик засмеялся, — ей-богу, дуролом!

«Дуролом» Игоря ничуть не обидел, но смех больно царапнул по сердцу. Мальчик схватил удочку и, не отвечая, побежал вдоль берега.

— Испугал, подумаешь! Кланяться тебе, что ли? — бросил вдогонку Глеб.

Шагах в двухстах от отмели тропинка уходит от реки и бежит вверх на высокий коренной берег долины. Игорек взобрался наверх и только тогда остановился. Оглянулся вокруг — тропа здесь идет по краю высокого мыса. С одной стороны голый овраг с почти отвесными склонами, с другой — тоже овраг, но менее крутой, поросший орешником и молодыми лиственными деревьями.