Эрнест Cетон-Томпсон - Рольф в лесах

Черепаха, увернувшись от верёвочной петли, мгновенно плюхнулась в воду. Но Куонеб, когда она проплывала мимо, умудрился ухватить зубчатый хвост. И вот тут чудовище показало свою силу. В мгновение ока мощный хвост изогнулся и неумолимо прижал дерзкую руку к острым краям панциря. Куонебу потребовалось всё его мужество, чтобы не выпустить эту шипастую военную дубинку. Он бросил томагавк и правой рукой попытался накинуть петлю на шею черепахи, но та рванулась, верёвка опять скользнула вниз по панцирю и на этот раз обвила толстую ногу. Куонеб мгновенно затянул петлю. Теперь он и его враг были прочно связаны друг с другом. Однако томагавк, его единственное оружие, лежал на дне, и увидеть, где он, во взбаламученной воде было невозможно. Куонеб попробовал найти его ощупью. Стараясь ускользнуть, кусака рванулась изо всех сил и высвободила зажатую кисть индейца, но сбила его с ног. Затем, обнаружив, что её переднюю лапу что-то держит, черепаха повернулась, с шипением разинула грозные челюсти и бросилась на врага, который лёжа шарил по дну.

Подобно бульдогу, каймановая черепаха, раз сжав челюсти, уже не разжимает их, пока не вырвет кусок целиком. В мутной воде ей пришлось атаковать наугад, и, наткнувшись на левую руку врага, она впилась в неё железным клювом. В ту же секунду Куонеб нащупал томагавк. Поднявшись на ноги, он приподнял повисшую на его руке кусаку и ударил её томагавком, зажатым в свободной руке. Томагавк пробил панцирь и глубоко ушёл в спину чудовища, однако без видимых последствий, кроме одного: индеец вновь лишился оружия, потому что ему никак не удавалось выдернуть томагавк.

Рольф кинулся в воду, торопясь помочь ему, но Куонеб прохрипел:

— Нет. Нет. Вернись! Я сам…

Челюсти черепахи всё сильнее сжимали его руку, а острые когти передних лап рвали рукав рубашки, и по воде, смешиваясь, расплывались длинные полосы крови.

С трудом шагнув к отмели, Куонеб снова дёрнул томагавк… и почувствовал, что он подаётся. Ещё рывок, томагавк высвободился — и точный удар рассёк змеиную шею. Туловище, размахивая чешуйчатыми ногами и хлеща крокодильим хвостом, погрузилось в воду, но тяжёлая голова, помаргивая мутными красными глазками, истекая кровью, всё так же впивалась в руку Куонеба. Индеец бросился к берегу, таща за собой на верёвке ещё живое туловище, привязал верёвку к дереву, а потом вытащил нож, чтобы перерезать мышцы челюстей и освободить руку. Но мышцы были укрыты роговыми пластинами, и добраться до них ему не удавалось. Тщетно он бил и кромсал ножом твёрдую пластину. Вдруг челюсти в судорожном зевке разжались сами, и окровавленная голова упала на землю. Челюсти вновь сомкнулись, но теперь на толстой палке, и больше уже не разжимались.

Больше часа безголовое тело продолжало ползать, всё время словно устремляясь к воде. Теперь Куонеб и Рольф могли как следует рассмотреть своего врага. Поражены они были не столько его величиной, сколько весом. Хотя длина туловища не превышала четырёх футов, поднять его Рольф не смог. Царапин на теле Куонеба было много, но неглубоких. Серьёзной выглядела рана на руке, оставленная жестокими челюстями, но индеец объявил, что это пустяки. Вместе они понесли безголовое туловище в лагерь, а Скукум бежал впереди и заливисто лаял. Жуткая голова, висевшая на палке, была украшена тремя перьями и водворена на шест возле вигвама. И когда Куонеб в следующий раз запел, вот что гласила его песня:

Лето на Асамуке было в самом разгаре. Многие лесные певцы уже умолкли, каждый вечер в кроне какого-нибудь густого можжевельника весело щебетали стайки молодых дроздов в крапчатом оперении, а длинную запруду бороздили два-три выводка утят.

Рольф совсем освоился с жизнью в вигваме. Он уже умел повернуть клапан дымохода так, чтобы дым сразу вытягивался наружу, откуда бы ни дул ветер; он изучил все признаки, по каким на закате можно определить, что за перемены в погоде принесёт ночной ветер; не подходя к морю, он мог определить, когда отлив достигает своего предела и обнажились ли богатые устрицами мели. Ночью, едва прикоснувшись к натянутой леске, он мог точно определить, попалась ли на крючок черепаха или круглая рыба, а по звуку том-тома предсказать приближение грозы.

С детства приученный к труду, он внёс в их общее хозяйство немало улучшений и, главное, тщательно собирал и сжигал все отбросы и мусор, которые прежде привлекали тучи мух. Он приспособился к лесной жизни, отчасти приспособил её для себя и давно забыл, что собирался остаться у Куонеба лишь несколько дней. Он не задумывался, когда и чем кончится это вольготное существование, а понимал только, что никогда ещё ему не жилось так хорошо. Каноэ его судьбы благополучно миновало быстрины и тихо плыло теперь вниз по течению… Но устремлялось оно к водопаду. Затишье на театре военных действий означает не конец войны, а приготовления к новому наступлению. И разумеется, началось оно там, где не ждали.