Томаш Пациньский - Линия огня

Борейко предложил девушке, чтобы она тоже поспала, но Матильда отказалась сразу же, причем, тоном, не допускавшим каких-либо дискуссий.

- Будет лучше, Борейко, если я тоже не буду спать, - отсекла она всякие уговоры. - Потому что вон тех, - показала она на нежно обнявшихся капрала и доктора, - слопать можно, а они не проснутся.

С ней было сложно не согласиться. Девушка покопалась в своем рюкзачке, вынула запасную обойму.

- Помни, Борейко, - сказала она тогда. – Если чего, то не лезь передо мной. Дай мне возможность.

Ему показалось, что у Матильды имеются какие-то особые боеприпасы. Быть может, Hydra Shock, а может и что-то одинаково паскудное, во всяком случае, пуля, способная остановить атакующую гориллу или даже нафаршированного по уши наркотиками дилера. Он протянул руку.

Матильда нажала большим пальцем, и на подставленную ладонь капитана выпал патрон калибра 11,43 мм величиной с палец. Выглядел он довольно-таки обыкновенно, но безоболочечная пуля в свете слабой лампочки матово блеснула серебром.

- Вот только, Борейко, я не знаю, даст ли это что-нибудь, - откровенно сообщила девушка.

Она вставила патрон на место и с треском вставила обойму в рукоять пистолета. перезаряженная старая сорокапятка щелкнула.

- Но лучше уж такой шанс, чем вообще никакого, - закончила Матильда.

Борейко помнил, что тогда у него сложилось впечатление, будто бы он участвует в чем-то нереальном. Он уже верил, без каких-либо сомнений, кем является девушка. И чем она занималась вместе с Морозовым. Вот только все время не мог он избавиться от чувства, что смотрит исключительно дурацкий кинофильм.

- Она серебряная? – спросил он тогда. Все-таки на что-то все эти ужастики пригодились, мелькнула мысль. Все-таки полным идиотом не буду выглядеть.

- Да, - подтвердила Матильда. – Эти пули хороши на вампиров. Впрочем, на все, что высасывает кровь. На сысунов, брукс, фискальных чиновников. На оборотней, к сожалению, действуют слабее. Или вообще не действуют.

- Оборотней? – удивился капитан.

- Да, - со злостью подтвердила Матильда. – Нет, полностью я не уверена. Но чувствую. У меня, как бы тебе сказать, дар имеется…

Борейко стряхнул воспоминания. Он мечтал о большой кружке горячего, крепкого кофе. И он надеялся, что Матильда, которая отправилась на поиски, чего-нибудь принесет.

Веки были настолько тяжелыми, словно бы были сделаны из свинца. А под веками чувствовал жжение, словно от раздражающих песчинок. Он неприязненно поглядел на полулежащего рядом капрала. Вообще-то тот сжимал свой хеклер, но все так же дремал, откинув голову назад. Из смешно полуоткрытых губ доносилось тоненькое посвистывание.

Дар Матильды, к счастью, не пригодился. Рассвет наступил быстро, как это и бывает на экваторе, без длительной серости, когда редеющий мрак размазывает формы, заманивает иллюзорными, черными силуэтами, которые кажутся нам неизвестными чудищами.

Вопреки опасениям доктора Матабы, ничего не произошло. Nunda , пожирающая людей, не появилась. Чем бы она не была, оборотнем или только лишь выдумкой, но она решила их пощадить.

- Nunda mla watu . – До Борейко дошло, что он произнес эти слова вслух. Они хорошо запали в память.

И, несмотря на то, что он не выспался, несмотря на притупленные чувства, он заметил и кое-что иное. Старый mchawi вздрогнул, да что там, чуть ли не подпрыгнул. Он должен был обладать недюжинным слухом, от капитана его отделало чуть ли не два десятка шагов. Он еще бросил быстрый взгляд украдкой и тут же вернулся к разговору с Кидонго.

Странный тип, подумал капитан. Словно сошел со страниц романов Хемингуэя или Карен Бликсен [48]. Тмелючая, естественно, розовые кроссовки "адидас".

Казалось бы, что таких, как он, быть не должно. Вся Африка, которую довелось ему увидеть, походила, скорее, на громадные трущобы, в которых, разбросанные словно изюминки в тесте, торчали анклавы богатства. Туземцы носили футболки и шорты, те, что побогаче – костюмы для тропического климата. Возле дорог торчали бигборды, а реклам были теми же самыми, как и в любом ином городе мира. Давняя Африка явно ушла, вымерла от СПИДа, вырезала сама себя в межплеменных раздорах, как только наступила эпоха эмансипации. Теперь уже не белые колонизаторы угнетали бедных черных, но сами черные, различные бывшие капралы из Иностранного Легиона, которые назначили сами себя в своем регионе генералами или вообще генералиссимусами, радостно пускали один другому кровь.