Томаш Пациньский - Линия огня

Щелкнула зажигалка, когда доктор прикуривал очередную сигарету. Мерцающий голубоватый огонек отразился в глазах, извлек из темноты скулы. Наконец он погас, оставив лишь рубиновый жар табака.

- Да, вы, - спокойно подтвердил Мотаба. – Вам кажется…

Он прервал мысль.

- Прошу прощения, - произнес он через секунду мертвенным, тусклым голосом. – Все это не имеет никакого смысла. Все остальное узнаете утром.

Капитан услышал, как Матильда по своему обыкновению фыркает:

- Если доживем.

Доктор лишь вздохнул.

- Да, если доживете, - согласился он. – В конце концов, вы же белые.

  

- Jambo, 'mzee.

Старый mchawi выглядел словно архетип всех приличных колдунов. Высокий, седеющий, он опирался на суковатый посох, на конце которого болталась пустая, высушенная тыква. Бедра он опоясал козлиной шкурой: грязной, паршивой, кое-где вылезшей; на худые плечи было наброшено нечто, что издалека можно было принять за неподдельную леопардовую шкуру. Костюм дополняли элегантные кроссовки "адидас" флюоресцирующего розового цвета.

- Wassup, doc? – ответил mchawi на приветствие. Он был человеком современным и старался выражаться словно настоящий mwamericani .

Борейко следил за этим обменом любезностями без особого интереса. Он тер жгущие от недосыпа глаза – вот уже сутки, как он не сомкнул их.

Доктор Кидонго, одетый в рваные шорты и футболку, держа в руках верный "вингмастер", провел старика чуточку дальше. Капитан вдел, как они разговаривают, снизив голос. Но Борейко сделался от усталости настолько безразличным, что даже не пытался прислушиваться, о чем они говорят. Впрочем, вряд ли чего он бы понял.

А все же до утра мы дожили, подумал он. И это было единственным светлым пятном в их нынешнем положении. Он все так же понятия не имел, что делать, как вырваться из ловушки, из которой, вроде как, никакого выхода не было. И в которую, как прекрасно понимал, он сам позволил им влезть.

В течение почти что всей кошмарно тянущейся ночи он размышлял над способами спасения собственной шкуры. Поначалу он размышлял над тем, как при случае спасти доктора Мотабу, к которому уже успел почувствовать симпатию. Только фатализм африканского вирусолога казался непобедимым. Так что оставалось строить планы, как вытащить из лагеря собственную задницу, по мере возможностей, без дополнительных дырок, которые могли проделать пули. А аще: как уберечься перед неизвестным.

Перед чем-то, способным расправиться с подразделением рейнджеров. Тем, что до того перебило весь американский персонал.

И при упоминании о чем Матильда, девушка жесткая и беспощадная, бледнела и умолкала.

Они должны были посменно стоять на страже, целую ночь. Мотаба хотел отдать в их распоряжение жилой контейнер, неплохо оснащенный, как они смогли заметить – у предыдущих жильцов, американских врачей, а точнее, военных специалистов был неплохой вкус и явная любовь к роскоши. В бараке даже кондиционер действовал. Но Матильда лишь скривилась и запротестовала. Без единого слова, лишь красноречиво нахмурив брови.

Борейко понимал ее и сам соглашался с тем, что нет смысла закрываться в жестяной клетке. Он предпочитал иметь свободу движений, свободно отступить в случае чего, отскочить. Не хотелось ему добровольно влезать в ловушку без выхода, считая, будто бы тонкие стенки из волнистой жести их защитят.

Так что долгую ночь они провели под палаткой, разложив карематы на присутствующих повсюду зеленых ящиках, о содержимом которых они даже не хотели догадываться. Голая лампочка н проводе, которая качалась при малейшем дуновении, отбрасывала небольшой круг света. Иногда она тускнела и мигала, когда непрерывно работающий дизель-генератор ненадолго захлебывался, чтобы тут же включить свой монотонный ритм.

Только лишь Квятеку и присоединившемуся к ним Кидонго удалось немного поспать сном младенцев. Поначалу Матильда криво поглядывала на чернокожего врача, но быстро перестала хмуриться, скорее всего, посчитав, что дополнительный ствол всегда может пригодиться.

Оказалось, что доктор Кидонго вообще свой парень. Он пришел не с пустыми руками: помимо "вингмастера" и целой кучи боеприпасов, которые он потом вытаскивал из глубоких карманов своих шортов и выкладывал на расстоянии вытянутой руки, он притащил еще и две бутылки джина. Как он заявил веселым тоном, предыдущим хозяевам они уже не понадобятся.

Матильда с капитаном от выпивки отказались. Квятек и Кидонго вовсе даже и не обиделись; наоборот, они производили впечатление очень даже довольных. Чтобы осушить обе бутылки, много времени не понадобилось. Потом они разговаривали, раз за разом заходясь приглушенным смехом и резко замолкая, увидев неодобрительный взгляд Борейко или явно враждебный и вызывающий – Матильды. В конце концов беседа все чаще стала пригасать, и наконец из палатки донесся согласный храп.