Томаш Пациньский - Линия огня

Дед даже не поморщился. Он перехватил руку женщины, поднес ее к своим губам. Когда целовал внутреннюю часть теплой ладони, почувствовал запах хорошего мыла и косметических средств. Но сквозь все эти запахи пробивался неповторимый аромат ее кожи. Дед почувствовал, как под поцелуем ее ладонь дрогнула, кончики пальцев невольно погладили его по лицу.

- Здравствуй, Ягода, - тихо произнес он, глядя ей в глаза, которые вдруг блеснули подозрительной влагой.

- Это что же ты себе, собственно, воображаешь?

Сейчас она стояла посреди комнаты, вызывающе взявшись под бока. Халат слегка раскрылся, так что Дед почувствовал, как его охватывает волна жара. Женщина все так же на него действовала, и он прекрасно знал, что действовать будет всегда.

- Вламываешься, - фыркнула она. – Жалкое зрелище! Равно как и то, что за мной следишь. Лазишь за мной, совершенно непрошенный, и даже совершенно наоборот. Я же тебе четко сказала не делать этого.

Она наклонилась, начала собирать белье с ковра. Дед инстинктивно воспользовался случаем и заглянул в раскрытые полы купального халата. При этом со злостью подумал, что она его сознательно провоцирует.

Ягода выпрямилась. Столь интересный вид исчез.

- Жалкое зрелище. Влазишь, словно какой-то ревнивый муж, бьешь моего…

Дед резко поднял голову.

- Твоего? – вошел он в слово Ягоды.

Могло бы показаться, что женщина смешалась. Она отвела глаза, но лишь на мгновение.

- Бьешь мой органический вибратор, - с издевкой закончила она. – Так лучше? Что-нибудь меняет?

Дед и сам не знал, что ответить. Это меняло многое. И вместе с тем – ничего.

Ягода подняла бюстгальтер, пригляделась к нему.

- И чего это он, блин, такой помятый? – она подозрительно зыркнула искоса. – Что, фетишистом на старость стал? Хочешь, отдам на память, мне он не нужен, сиськи пока что не висят.

Дед посчитал про себя до десяти. Сначала по-польски, потом по-русски. Под конец – на санскрите, являющемся весьма сложным языком, так что счет на нем дает массу времени, чтобы успокоиться.

- Ягода, - совершенно спокойным тоном начал он. – Вот только не надо грубить. И не надо нападать. Из равновесия ты меня не выведешь, сцен устраивать я не стану. Я приехал поговорить, дай мне шанс. Обещаю, что потом я уйду и оставлю тебя в покое.

Женщина присела на краю кровати, натянула чулок на руку. Проверила, нет ли стрелки.

- Отвернись, - тихо попросила она. – И дай мне спокойно одеться. Извини.

- А он? – Дед не мог сдержаться, жестом головы указал на любовника, который, вопреки инстинкту самосохранения, с любопытством высунул голову из-под простынки. Да, впечатление Ягода производила, бедняга не мог удержаться.

- А он не считается, как тебе известно, - тем же тихим голосом ответила она.

  

Как Дед совершенно верно и догадывался, апартаменты принадлежали Ягоде. Это она пригласила худощавого типчика к себе, а не наоборот. Потому-то он, наверняка, и был такой удивленный: проститутки, как правило, элегантное жилище средства не вкладывают.

Много багажа у нее и не было. Небольшой несессер, немного личных вещей. Всегда готовая сменить место. Как и все мы, подумал Дед. Без дома, без чего-либо собственного. Чужак в чужом краю, в котором все можно бросить и не печалиться об этом. Тихо закрыть за собой двери, которых никогда уже потом не откроешь.

И таких дверей было уже много, подумал он, в течение всей долгой жизни. Множество комнат, пустых и анонимных. Слишком даже много.

Он забрал из ее руки ручку маленького несессера, на что Ягода ответила улыбкой, хотя чемоданчик был совершенно не тяжелым. Что-то теплое, наконец-то, блеснуло в ее глазах, и Дед испытал прилив безумной надежды, которую до сих пор скрывал где-то глубоко-глубоко, не позволяя вырваться наружу. Но ведь, в конце концов, именно за этой надеждой он сюда и приехал.

- Оставляю после себя ужасный бардак, - тихо сказала Ягода. – Что обо мне только подумают.

- А разве тут тебя знают? – удивился Мороз.

Ягода отрицательно покачала головой.

- Нет. Впрочем, это неважно.

Действительно, неважно, подумал Дед. Но ведь и так обычно после всего остаются грязные стаканы и переполненные окурками пепельницы. Остаются после нас.

- Пошли уже.

Ягода тряхнула головой, так что длинные черные волосы рассыпались по плечам и спине. Она их никогда не закалывала.

Женщина первой направилась к выходу, по направлению двери с молочным стеклом.

- Эй, погодите! – хрюкнул незадачливый любовник из-под стенки. Сейчас он бездарно пытался выбраться, в неудобной позиции у него все онемело, потому что в ходе разговора он боялся даже пошевелиться. Теперь же, когда посчитал, что ему ничего не угрожает, его залила волна злости. И что эта шлюха себе думает. И кто должен заплатить за разгромленный номер, может он?