Олег Смирнов - Свет небесный

Кочка и гора...
Кто склонен к спору?..
Кочку скроют листопад и снег.
Спотыкается, однако,
не о гору,
а о кочку часто человек...

Субботний день... Уныние...
И летний душный зной...
Но, кажется, отныне я
обрёл души покой.

Нашёл себе отдушину —
стихами окрылён...
и Александру Пушкину
нижайший мой поклон.

В стихах его сверкающих
мысль льётся, как ручей...
Он — друг всех созидающих,
враг лютый — палачей.

И звонкие созвучия
полны его тепла, —
глубинные, зовущие
на поиски добра...

И клевер в соку, и жара,
как в доледниковый период...
И вечен я, — рыцарь пера, —
вот главный мой жизненный вывод.

Веками продлятся года,
я опыт бессмертья усвою, —
останусь с тобой навсегда,
пусть даже одетый листвою.

Не сбавлю своих скоростей,
мечты не предам сокровенной.
Рассеяв кометы страстей,
останусь частицей Вселенной.

Останусь дерзать и любить —
то весел, то хмур, то беспечен.
Могло бы меня и не быть,
но если я есть — бесконечен...

Просвеченные солнцем воды,
малина около плетней...
Под зноем млеют огороды,
причалив к золоту полей, —
сплошной стеной стоит пшеница,
качается, как гладь реки,
вот-вот от зноя задымится,
и в ней синеют васильки.
Здесь,
в духоте ночей коротких,
стекает марево в луга;
плывут, как сказочные лодки,
в туман высокие стога.
И озеро Силач
на диво
мне видится не силачом —
играется миролюбиво,
волной касаясь, как плечом...
А рядом...
словно море, вздыблен,
шумит взъярённый Укагач,
но хорошо, что он зарыблен —
не будут волны бегать вскачь...
Я вижу всё
и чутко слышу,
как жизнь по-разному течёт, —
и мысль моя взлетает выше,
пронзая звёздный небосвод.

Вершина лета...
Пароход...
В цветах увязшие поляны...
В зеркальных водах — небосвод:
белесый, синий и румяный.
Гудок —
точно удар под дых
на ринге, где вас ждёт награда.
На сочных травах —
луговых
пасётся племенное стадо.
Притихла как бы речка Сясь —
нет ни волны на ней,
ни зыби.
Здесь чайки стаями, резвясь,
бросают вызов мелкой рыбе.
Сплошной стеной стоит лесок, —
но это издали он низок,
на самом деле —
густ, высок,
почти что к девственному близок...

У парохода на трубе
смешалась копоть с белой краской.
Прибавлен ход —
спешит к губе,
за ней простор и ветр бунтарский...
Меня влечёт не первый год
реки задумчивость и сила,
и чистота целебных вод
меня от хворей исцелила.

Что за краски полевые,
то, что прятались в тумане, —
может, звёзды голубые
засверкали на поляне?..
Незабудки, незабудки,
будто роспись по эмали...
А глаза твои так чутки —
всю красу цветов вобрали.
Свет небесных незабудок —
нежный свет земного рая:
я, теряющий рассудок,
в нём тону, от чувств сгорая.
Отцветёт моя поляна...
Лес в снегах увязнет пресных...
И останусь постоянно
пленником твоих небесных
глаз...

Пригрезилось мне
в воздухе сквозном
средь зыби злаков,
птичьих звонких кличей:
над захмелевшим праздничным столом
сверкнул чуть угловатый
лик девичий.

Сверкнул,
как по сердцу улыбки цвет...
Целую,
белым платьем оттенённый,
горячий локоть твой через запрет,
как прядь целует
истово влюблённый...

А губы —
столько нежности таят...
Прости мне дерзость,
воскресенья ради...
Лукав
блескучий беспокойный взгляд
из-под откинутой небрежно пряди.

И, сбросив ловко
туфли на жнивьё...
Нас ослепило молнией сиянье...
Смеётся белозубо
мне
моё
дарующее жизнь воспоминанье.

Сырой рассвет и тихая постылость
простуженного моего жилья...
Подруженька,
ты где запропостилась?
Припоминаешь, видно,
как твоя
рука светилась,
как снимала бусы
и, весь в цветах, изящный сарафан...
Ужели ослабели наши узы,
и чувства скрыл
наплывший вдруг туман?
Не верю, нет,
и искренне, и ало —
неважно, что преподнесёт молва, —
в твоих глазах
заря тогда играла,
и утверждала,
что любовь — права...